— Не заинтересует ли великого государя учение, которым обладаю [я], ваш слуга? — ответил Ан. — Даже сильного оно может заставить промахнуться в ударе, даже храброго — колоть [кинжалом] и не поранить.
— Прекрасно! Об этом мне нравится слушать.
— Но ведь колоть и не поранить, ударить и промахнуться — это позорно. У вашего же слуги есть такое учение, от которого и храбрый не посмеет колоть, и сильный не посмеет ударить. Но не сметь — не означает не хотеть. У вашего же слуги есть учение, от которого у человека совсем исчезает подобное желание. Исчезнет подобное желание, не появится и мысли о выгоде. У вашего же слуги есть учение, от которого все мужья и жены в Поднебесной полюбят выгоду. Это умнее, чем храбрость и сила, выше [всех] четырех рангов. Не заинтересует ли это великого государя?
— Это то, чего я хотел бы добиться, — ответил сунский царь.
— Таково [учение] Куна и Mo. Конфуций и Mo Ди стали царями, не имея земли, стали начальниками, не имея подчиненных. Желая им покоя и выгоды, каждый муж и каждая жена в Поднебесной поднимались на цыпочки и вытягивали шею. [И если] ныне великий государь — властелин тьмы колесниц — действительно имеет подобное желание, то все в пределах четырех границ обретут свою выгоду. И он превзойдет умом Конфуция и Моцзы. Царю нечего было ответить. Хой АН же поспешил уйти. Царь сказал [стоявшим] слева и справа: — [Вот это] красноречие! Гость сумел меня убедить!
Глава 3
ЧЖОУСКИЙ ЦАРЬ МУ
При чжоуском царе My {1} из страны на крайнем Западе явился человек, владевший [силой] превращений. Входил в огонь и воду, проходил через металл и камень, переворачивал горы, менял течение рек, передвигал обнесенные стенами города. Поднимался в пустоту и не падал, проходил сквозь твердое, не встречая препятствий, тысячам и десяткам тысяч его превращений не было конца. Он изменял и форму вещей и мысли людей.
Царь Mу почитал его, словно духа, служил ему, словно царю, уступил ему царские покои, угощал его мясом вскормленных для жертв быков, баранов, свиней; чтобы развлекать его, отбирал лучших девушек-певиц. Однако тот человек не мог жить в царских покоях, находя их низкими и безобразными; не мог есть яств царской кухни, находя их сырыми и зловонными; не мог приблизиться, к царским наложницам, находя их некрасивыми и вонючими.
Тогда царь My стал воздвигать для него строение, [призвав на помощь] все искусство [своих] мастеров по глине и дереву, по окраске красным и белым. [Все] пять сокровищниц опустели, пока башня была закончена. Высотой в тысячу жэней, она возвышалась над вершиной Южной горы и называлась Вздымающейся к Небу башней. Для башни выбрали красивейших из дев в [царствах] Чжэн и Вэй {2}, умастили [их] ароматными маслами, подрисовали [им] брови — усики бабочки, убрали прическу шпильками, продели [в уши] серьги, одели их в тончайший холст, отсроченный блестящим шелком из Ци, набелили им лица, подчернили брови, украсили нефритовыми подвесками, различными душистыми травами. Заполнив башню, [красавицы] сыграли песни «Принимаем облака», «Шесть драгоценных нефритов», девять тактов мелодии [«Великое] Цветение», «Утреннюю росу» {3}, чтобы развеселить человека, владевшего [силой] превращений.
Каждую луну [царь] подносил [ему] драгоценные одежды, каждое утро — тонкие яства. Тот же до всего снисходил как бы нехотя.
Прожив недолго [в башне, тот человек] пригласил царя прогуляться. Держась за его рукав, царь взлетел с ним ввысь на самое Срединное небо и очутился в его дворце. Дворец был построен из золота и серебра, усыпан жемчугом и нефритом. Возвышался [он] и над облаками и над дождем, а на чем покоился — неведомо. Издали он казался пушистым облаком. Все здесь для зрения и слуха, обоняния и вкуса было иным, чем в мире людей. Царь, считая, что оказался поистине в обители предков — Чистейшей Столице Пурпурной Звезды, [наслаждался] широтой мелодии небесной музыки. Наклонив голову, царь увидел внизу свой дворец и террасы, похожие на комья земли и кучи хвороста. Царю казалось, что прожил [он] здесь десятки лет, не вспоминая о своей стране. [Но вот] человек, владевший [силой] превращений, снова пригласил царя прогуляться, и [они] пришли туда, где наверху не видно было ни солнца, ни луны, а внизу — ни рек, ни морей. Свет и тени ослепили царя, и [он] не мог ничего разглядеть; звуки и эхо оглушили царя, и [он] не мог ничего расслышать. Все его кости и внутренние органы затрепетали, [он] не мог сосредоточиться, мысли [у него] омрачились, жизненная сила истощилась, и [он] стал уговаривать того человека вернуться обратно. Тот [его] толкнул, и царь камнем свалился в пустоту.
1. Му — царь в Чжоу (1001-947 гг. до н.э.). Его путешествия — см. «Жизнеописание Сына Неба My» («My тяньцзы чжуань») — были овеяны легендами, а сам My и восьмерка его коней стали сказочными персонажами. В книге Юань Кэ имена коней по «Лецзы» оставлены без перевода, переведены же более поздние их варианты (IV-VI вв. н.э.). <См. Юань Кэ. стр. 304, 436-437.>
2. Чжэн и Вэй — царства, девушки в которых считались самыми красивыми, а песни — самыми нежными, — были осуждены как «развратные» конфуцианцами (см. «Изречения», гл. 15, 17, I, 339, 379, «Сюньцзы», II, 254); поэтому упоминание о них признавалось ересью.
3. Названия песен, которые в «Шицзине» отсутствуют.