Янь Юань обратился лицом к северу, поклонился и сказал:
— [Я], Хой, также это постиг.
Вышел и поведал обо всем Цзыгуну. Цзыгун же пришел в смятение, [словно] растерялся. Вернулся домой и целых семь дней размышлял с такой страстью, что не мог ни спать, ни есть, остались от него лишь [кожа да] кости. Янь Юань не раз пытался его вразумить, пока наконец [Цзыгун] не вернулся к воротам учителя и до конца дней своих не прекращал петь песни, аккомпанируя себе на струнах, и рассказывать предания.
Чэньский полководец приехал послом в Лу и тайно встретился с Шусунем {3}.
— В нашем царстве есть мудрец, — сказал Шусунь. — Не Конфуций ли? — спросил [гость].
— Да, он.
— Откуда известно о его мудрости?
— Я слышал от Янь Юаня о том, что Конфуций способен использовать форму [тело], отбросив сердце.
— Знаешь ли, что в нашем царстве также есть мудрец? — спросил полководец из Чэнь.
— Кого называешь мудрецом?
— [Одного] из учеников Лаоцзы — Кан Цанцзы {4}. [Он] обрел учение Лаоцзы и способен видеть ушами, а слышать глазами.
Услышав об этом, луский царь очень удивился [и] послал к Кан Цанцзы вельможу с щедрыми дарами. Кан Цанцзы принял приглашение и приехал. Царь Лу униженно попросил разрешения задать вопрос. Кан Цанцзы же ответил:
— Тот, кто передал обо мне, напутал. Я способен видеть и слышать без глаз и ушей, но не способен заменять зрение слухом, а слух — зрением.
— Это еще более удивительно, — сказал царь Лу. — Каково же это учение? Я хочу наконец о нем услышать!
— Мое тело едино с моей мыслью, мысль едина с эфиром, эфир — един с жизненной энергией, жизненная энергия едина с небытием. Меня раздражает даже мельчайшее бытие [существо], даже самый тихий отклик. Пусть [они] далеки — за пределами восьми стран света, или близки — у [моих] бровей и ресниц, я о них обязательно буду знать. Не знаю, ощущение ли это, [воспринятое] мною через [все] семь отверстий {5} и четыре конечности, или познание, [воспринятое] через сердце, желудок, [все] шесть внутренних органов. Это естественное знание, и только.
Царю Лу это очень понравилось, и на другой день [он] рассказал обо всем Конфуцию. Конфуций улыбнулся, но ничего не ответил.
Жрец из Шан, ведающий закланием жертвенного скота, встретился с Конфуцием и воскликнул:
— Ах! Цю — мудрец!
— Как смею [я], Цю, быть мудрецом! — ответил Конфуций. — [Я], Цю, лишь многое изучил и многое узнал.
— Три царя — вот мудрецы! — воскликнул жрец из Шан.
— Три царя прекрасно умели доверять знающим и мужественным. Но [были ли они] мудрецами, [я], Цю, не знаю.
— Пять предков — вот мудрецы!
— Пять предков прекрасно умели доверять милосердным и справедливым. Но [были ли они] мудрецами, [я], Цю, не знаю.
— Трое владык {6} — вот мудрецы!
— Трое владык прекрасно умели доверять тем, кто соответствовал своему времени, но [были ли они] мудрецами, [я], Цю, не знаю.
— Но кто же тогда мудрец? — в ужасе спросил жрец из Шан. Конфуций изменился в лице и через некоторое время ответил:
— Есть мудрец {7} среди людей Запада. Не управляет, а нет смуты, не говорит, а [все] сами собой [ему] доверяют, не творит, а [все] само собой делается. Необъятен [настолько], что народ даже не может назвать [его] имя. [Я], Цю, сомневаюсь, — мудрец ли он. Воистину ли мудрец? Воистину ли не мудрец? Не ведаю.
Жрец из Шан помолчал, подумал и воскликнул:
— Конфуций меня обманул!
— Каков в сравнении с тобой Янь Юань? {8} — спросил Цзыся у Конфуция.
— Хой превосходит [меня], Цю, в милосердии.
— Каков в сравнении с тобою Цзыгун?
— Сы превосходит [меня], Цю, в красноречии.
— Каков в сравнении с тобою Цзылу? {9}.
— Ю превосходит [меня], Цю, в мужестве.
— Каков в сравнении с тобою Цзычжан? {10}.
— Ши превосходит [меня], Цю, в непреклонности.
3. Шусунь — представитель аристократического рода, родич луских царей (дословно: внук дяди). В данном фрагменте — споре о мудрецах — вскрывается основное различие между учением Конфуция (о конкретно-чувственном восприятии и связи его с формой) и Лаоцзы (об обобщении эмпирических наблюдений с помощью рационального мышления).
4. Кан Цанцзы (Гэнсанцзы) — ученик Лаоцзы. У Сыма Цяня в «Исторических записках» (
5. Семь отверстий, по китайским преданиям, в сердце мудреца.
6. Трое владык (сань хуан) — в древности вариант «пяти предков», см. гл. 3, прим. 11. Позже выводились в качестве более абстрактных владык — Неба, Земли и Человека.
7. Содержание этого абзаца и указание на Запад (куда ушел Лаоцзы) говорит о признании Конфуцием Лаоцзы единственным в Китае мудрецом. Позже этот фрагмент стали толковать в буддийском духе, <см. Предисловие, прим. 49>.
8. Оценки, которые Конфуций дает здесь своим ученикам и самому себе, ср. «Изречения» (гл. 11, I, 238) и «Мэнцзы» (гл. 2, I, 126-127).