– Что это значит? – прошептала Анна. – Когда ты узнал, что она здесь работает?
– Позавчера. Проверил и решил устроить тебе свидание с дочерью. Чтобы больше не волновалась!
– Я и не волнуюсь! Она самостоятельный человек и может жить так, как считает нужным! – не скрывала своей злости Анна.
– Вот и замечательно! Просто я подумал, что этот ресторан ничуть не хуже других.
– Я даже не знаю, хочу ли ее видеть после всего того, что она натворила! – возмущенно отозвалась Анна.
– Оставь, родная. Все в порядке, Аська уже взрослый человек и сама выбирает свой путь. Ну не хочет она учиться, пусть. Нравится ей работать официанткой – на здоровье! Свою голову ей не пришьешь! – попытался успокоить жену Владимир.
– Да понимаю я все! Просто обидно, я в нее душу вкладывала, а она… – произнесла Анна раздраженно и вдруг воскликнула: – Вспом нила!
– Не понял?!
– Видишь, за третьим столиком, в центре, мужчина! Ну, рядом с ним на стуле черная сумка!
– Вижу! – подтвердил Владимир.
– Я вспомнила, где я его видела! Это инструктор нашей автошколы!
– Неплохо, однако, зарабатывают ваши инструкторы, чтобы обедать в этом ресторане! – удивленно заметил Владимир. – Может, мне тоже к ним податься? Работа на воздухе, с людьми!
– Это у палача работа на воздухе и с людьми, а у нас… Ты вообще представляешь, каково это – учить кого-нибудь?
– А то! Не умеешь – научим, не хочешь – заставим! У нас это было именно так заведено! – усмехнулся Владимир.
– Знаю, наслышана! Только не понимаю, как ты со своим своенравием и упрямством умудрился служить!
– Die Ordnung – ist die Ordnung![1]
– Опять ты со своим немецким! Ну, сколько можно! Ты ведь, насколько мне известно, учил английский!
– В школе, после в училище. А немецкий как-то сам по себе возник. Он более точно отражает суть вещей! Знаешь ли ты, что французский – язык любви! На итальянском – лучше всего петь. Английский явно создан для бизнеса. Немецкий – язык войны. На русском можно только ругаться!
– Тем не менее ты ухитряешься излагать мысли без ругани! Даже когда в ярости.
– А каких это мне стоит трудов? – рассмеялся Владимир и, потянувшись через стол, поцеловал жене руку.
Ася уже несла им заказ, когда раздался хлопок. Владимир, даже не осознав, что произошло, рванулся вперед; сбив со стула Аню, прижал ее к полу и, навалившись всем телом, укрыл от визжащих осколков…
Рефлексы сработали безукоризненно. Небольшой зал ресторана заволокло кислым пороховым дымом. Все еще удерживая жену, Владимир быстро огляделся. Несколько столов перевернуто. Взрыв произошел, скорее всего, под столом в центре зала. Кто-то истерично визжал. Аська, с расширенными от страха глазами, сидела в проходе, что-то собирая с пола. Чей-то мучительный кашель заглушал прочие звуки, только музыка, такая неуместная в данный момент, все еще неслась из динамиков.
– С тобой все в порядке? – спросил Владимир, приподнимаясь.
– Что это?
– Взрыв! Ты цела? – снова спросил он жену.
– Кажется, да! – ответила Анна.
– Жди меня в машине! Я к Аське! – И, не дожидаясь ответа, бросился к девушке.
Она по-прежнему сидела в проходе, зачем-то рассовывала по карманам все, что валялось рядом: разбросанные остатки еды, вилку, пустое блюдце…
Присев рядом с ней, Владимир приподнял за подбородок лицо девушки, внимательно всматриваясь в него:
– Что болит?
Аська промолчала, продолжая подгребать к себе все, что оказывалось в пределах досягаемости. Слегка встряхнув девушку за плечи, Владимир убедился, что явных ранений на теле нет, и попытался поставить ее на ноги. Но Аська упорно опускалась на пол.
– Пусти! Там грязно, нужно навести порядок, иначе меня уволят! – бормотала девушка.
– Пойдем, без тебя уберут! – подхватывая девушку на руки, воскликнул Владимир и, отшвырнув ногой не к месту попавшуюся сумку, понес падчерицу к выходу.
Аня так и не вышла из зала, стояла возле выхода, прижав руки к груди.
– Что с ней? – спросила она.
– Шок. Быстро в больницу! Возьми наши вещи и бегом в машину! – коротко, словно отдавал команды, бросил Владимир и резким толчком распахнул тяжелую дверь.
Аська не рассчитывала, что все сложится именно так. Да, она сознательно пошла на конфронтацию с родителями. Не раз уже они сдавались, прощали и не такие прегрешения, так что заявление о том, что Саша для нее дороже всех на свете и ради него, ради их любви, можно пожертвовать и институтом, и возможной дальнейшей карьерой, казалось ей не столь и существенным. Возможно, так бы и прокатило, но неожиданно в разборку вмешался отчим. От него, честно говоря, Аська такой подлянки не ожидала. Уж ему-то, по сути, должно быть абсолютно равнобедренно, поступит она в институт, не поступит, все равно фиолетово! Раньше в его лице она постоянно находила надежно го защитника, даже когда откровенно перебрала на дне рождения подруги и заявилась домой невменяемой. Тогда он не позволил матери уст роить настоящий разгоняй. А тут вдруг… Что на него нашло? Чего стоило одно только его заявление о том, что он больше ее знать не хочет?