Теперь она ударила его в грудь, а потом под дых, затем резко стукнула по руке ребром ладони. Он выронил нож. Держась за свое запястье, он в страхе смотрел на нее. Потом развернулся и убежал прочь.
Роллан глядел на нее в полном изумлении. Волна спокойствия, исходившая от Джи, рассеялась, и время снова устремилось вперед в привычном темпе.
– Ты так быстро двигалась, – заговорил Роллан. – Как ты так сумела?
– Я и не чувствовала скорости, – ответила Мейлин. – Все вокруг словно замедлилось.
Роллан нахмурился.
– Прости, Роллан, – сказала Мейлин. – Ты, верно, думаешь, что я властная и напористая, и ты бы сам с ним справился, и мне не надо вечно лезть куда не просят, и…
– Мейлин! – перебил ее Роллан, и она вдруг осознала, что он уже несколько раз повторил ее имя. – Спасибо тебе, Мейлин.
– Не за что, – ответила она и развернулась, чтобы уйти.
– Нет, я правда тебе благодарен. – Роллан замялся. – Я… когда я был беспризорником, я всегда был членом банды, но если бы кому-то из наших пришлось выбирать между мной и горячей едой… в общем, я заранее знал, что он выберет. Но с тобой… со всеми вами я впервые… То есть я пытаюсь сказать, что доверяю тебе. И для меня это много значит.
И он улыбнулся той роллановой улыбкой, которую она уже так хорошо знала. Сначала для нее он был просто мальчишкой-сиротой. Но теперь она сама осиротела: мать умерла при родах, отца убил Пожиратель. У нее не было родного дома, ей некуда было пойти, она просто пыталась выжить. Куда больше похожа на него, чем думала. Взгляд его карих глаз согревал, смуглая кожа, покрытая грязью, и широкое лицо казались до боли родными. И в этой бездне отчаяния, наполнявшей все ее существо после смерти отца, затеплился крохотный проблеск надежды.
И тут Роллан взял ее за руку. Пальцы его были теплыми. У Мейлин ни разу в жизни так громко не стучало сердце.
Саамы
Мало-помалу дорога в город саамов превратилась в едва заметную колею. Твердокаменная земля сплошь заросла травой и колючим кустарником. Если бы не карта Тарика с верным направлением, Конор засомневался бы, что они не заблудились.
Селения еще было не видать, но Конор заметил стадо оленей карибу. Серые с огромными ветвистыми рогами, эти животные мирно паслись на зеленом лугу, а за ними присматривали…
– Пастухи! – воскликнул Конор. – Ну, или оленепасы. Хочу с ними словечком перекинуться.
– Ага, давай, – с иронией сказал Роллан. – Только это… не отдавай им Священного слона или Гранитного барана. Если, конечно, сможешь удержаться.
– Роллан, – тихо пробормотал Тарик. Роллан равнодушно пожал плечами, не обратив внимания на упрек в голосе Тарика.
Конор расстроился. Ну он и глупец! Надеялся, что друзья простили его за то, что он отдал их врагу талисман Железного кабана в обмен на безопасность своей семьи. Как бы не так – не простили и не забыли.
Конор притворился, что не слышал слов Роллана, и направился к двум юным пастухам. Они сидели на траве под сенью дерева, возле которого росли розовые и лиловые люпины, и болтали.
В путешествие по Эвре Конор взял с собой пастуший посох. Толстый деревянный посох удобно лежал в руке, а его тяжесть казалась ему привычной и знакомой – как запах сосновой смолы и дров, потрескивающих в домашнем очаге, и хлеба, испеченного его матерью. После страшной битвы в Цонге и неудачи с талисманом Железного кабана посох стал для него неким утешением, пусть он и не будет никогда пасти с ним овец.
Однако сейчас он высоко поднял посох, чтобы приветствовать пастухов, как полагается.
И ждал, что они тоже помашут ему, поздороваются, возможно, даже предложат посидеть с ними в теньке. Вместо этого они вскочили и настороженно уставились на него. Оба были белокурые и красивые и выглядели не старше двадцати. Темно-синие рубашки и коричневые брюки, очень чистые, словно совсем не ношенные, сидели как влитые на их подтянутых фигурах. Пастухи так опрятно не одеваются, Конор знал это наверняка.
– Здравствуйте! – обратился он к ним. – Меня Конор зовут, я тоже пастух. Вернее, был пастухом, пока не присоединился к своим друзьям из Зеленых Мантий. Моя семья разводила овец в Центральной Эвре. А вы оленей пасете? Никогда не видал стада одомашненных оленей.
– Мы не пускаем никого в город саамов, – сказал один.
– Никогда, – вторил другой.
– Да мы совсем ненадолго, – улыбнулся Конор. – А овец вы разводите? Или только оленей?
Пастухи переглянулись, но ничего не ответили.
Конор знал, что его друзья наблюдают за ним и ждут, что он расположит к себе этих чужаков, поскольку он сам пастух. Конор вздохнул про себя, но решил не отступать.