– Открываю. Курьеров-то я сколько угодно видел, а нормальных джиннов нет, – сказал Меф и, прежде, чем Даф успела предупредить, что нормальных джиннов не бывает в принципе, с хлопком вытащил пробку.
Даф с ужасом уставилась на амфору. Она ожидала дыма, огня, искр. Ожидала заросшего до глаз взбешенного джинна в полосатом халате, мешающего персидские, турецкие, афганские слова. Как известно из общего курса ифритоведения, джинны в заточении добры только первые триста лет. Потом они звереют и дают клятву убить своего спасителя за то, что он не бежал бегом.
Однако ничего подобного не произошло. Из кувшина так никто и не появился. Меф попытался заглянуть в узкое горлышко амфоры. Перевернул ее и потряс.
– Эй, есть там кто?
– Допустим, да. Есть.
Из амфоры неохотно выплыл сизый дымок и сложился в томную даму. У нее были смоляные прилизанные волосы, тонкий нос с горбинкой и большие выпуклые глаза, подведенные фиолетовым карандашом. Ногти длинные, извилистые.
– Кто тут мой повелитель? – спросила она раздраженно, с гортанным акцентом.
– Надевай кольцо! Скорее! – зашипела Дафна на Мефа, на всякий пожарный случай доставая флейту.
Ей хорошо была известна хитрость и непредсказуемость джиннов. Меф послушался. Кольцо было узким, и, накручивая его на палец, он оцарапал сустав в кровь. Полупрозрачная дама насмешливо наблюдала за его попытками.
– Властью, данной мне кольцом Давида, Соломона, Артенома и Сахнаба, племянников визиря повелителя всех джиннов, требую повиновения! – откашлявшись, произнес Меф. Он надеялся, что память подсказала ему верную формулу.
– Слушаюсь и повинуюсь, счастье очей моих! Кстати, меня зовут Гюльнара. А у тебя какое-нибудь имя есть, душа моя? – насмешливо откликнулась дама.
– Мефодий Буслаев.
Гюльнара недоверчиво всмотрелась в него. Меф ощутил, как две струйки тумана коснулись его глаз, скользнули по вискам и легко сомкнулись на затылке. Длинные волосы Мефа предупреждающе заныли. Поняв, что джинша элементарно прощупывает его, Буслаев с негодованием оттолкнул духа сконцентрированным лучом воли. Джинша отступила, замахала руками. Незримое кольцо вокруг головы Мефа разжалось.
– Фуй! Молодой, а сердитый! А знаешь ли ты, молодой и сердитый, что кто-то недавно искал ключик к твоей силе? Хотел немного полакомиться. Я вижу это по твоей ауре.
– Бред! Цыганщина!
– Кому бред, а кому нет. Ее прокусили на глубину двух слоев. Тебя спас лишь третий слой. Хороший слой, крепкий как кольчуга! Будь осторожен, счастье очей моих. Не теряй бдительности или однажды утром будешь лежать в кровати холодный и выпитый. Помни об этом! – прошептала Гюльнара.
Шепча, она безостановочно вилась вокруг Мефа. Ее зрачки то сужались, то расширялись. Тонкие руки касались то щеки, то рукава. Несмотря на бесплотность джинши, прикосновения были вполне материальны. Меф ощутил легкое головокружение.
Даф спокойно подошла и наступила ему на ногу. Меф ошарашенно повернулся к ней и разорвал контакт со взглядом Гюльнары. Голова сразу перестала кружиться.
– Не давай ей себя касаться! Не смотри выше подбородка. Это гипноз! Такой же, как у Наты! – сказала Даф.
Недовольная, что ей помешали, джинша Гюльнара с досадой уставилась на Даф.
– Кто это топчет тебя ножкой тридцать шестого размера? Неужели твоя девушка? Да еще и блондинка? Фуй, какая феноменальная пошлость! Блондинки скучны как белые мыши! У них в жилах не страсть, а обезжиренный кефир.
Даф растерялась.
– Спасибо. Буду иметь в виду, – сказала она.
Гюльнара протянула руку и похлопала ее по щеке.
– Да не за что, дорогая. Спрячь дудочку! Я не настроена никого убивать.
– Как-то я не особенно вам верю, – пробормотала Даф.
– Ну и не верь. Бывает, и я становлюсь истеричной, но только при определенных обстоятельствах. Что это за обстоятельства, говорить мне сейчас не хочется.
– Э-э... Ну да... А вопрос можно? Разве джинны бывают девушками? – поинтересовалась Дафна.
Гюльнара снисходительно посмотрела на Даф. Ее длинный ноготь очертил в воздухе прямую дымную линию.
– Дорогая, на тупые вопросы я не отвечаю. Я их задаю, – джинша изогнулась в воздухе змеиным движением и повернулась к Мефу. – А почему молчит мой повелитель? Может, он ради разнообразия сам желает что-то спросить?
– Как ты попала в кувшин? – поинтересовался Меф.
– Учитывая, что среди нас есть блондинка – даю ответ сугубо для блондинок. Меня заточил плохой дядя – повелитель джиннов. Старый урод с километровой бородой хотел взять меня замуж.
– А ты не хотела? – сочувственно спросил Меф.
Гюльнара насмешливо мотнула головой.
– Почему же не хотела? Я женщина авантюрная и к богатым папикам отношусь с симпатией. Но у нас возник маленький принципиальный спор: кто кого возьмет в гарем. Он меня в свой или я его в свой, мужской, разумеется. Финал был предсказуем. Старый осел взбесился и стал сыпать проклятиями. У него это неплохо получилось. Я оказалась в амфоре, а амфора на океанском дне. Он поклялся, что уничтожит меня, если я когда-либо хоть нос высуну из кувшина. Ну и ладно. По крайней мере я смогла насладиться одиночеством.
Меф засмеялся. Даф ощутила укол ревности. Эта наглая джинша с мятными глазами могла плохо повлиять на ее Мефа в нравственном плане.
– Послушайте! Можно вопрос? – сказала Даф напряженным голосом.
– Что блондиночка хочет узнать? Почему до солнца нельзя дотянуться ручками, если его видно глазками? Почему яблочко снаружи красное, а внутри белое?
– Блондинка хочет узнать, как может джинша, такая красивая, такая большая, поместиться в такую маленькую амфору? – сказала Даф.
Меф поперхнулся. Гюльнара посмотрела на Даф долгим проникновенным взглядом. Той стало не по себе.
– Дешевая разводка! Неужели мы, джинны, так похожи на идиотов? Того, кто первым пустил слух, будто джинна так просто поймать «на слабо», стоило бы сварить живым в масле, – процедила Гюльнара сквозь зубы.
– Ну я считала... мне действительно хотелось убедиться, что вы поместитесь... Вы такая крупная дама, а кувшин такой крошечный, – заметалась Даф.
– Что, правда, хотелось? Без подвоха? Ну так и быть! – смилостивилась джинша.
Она превратилась в дымок и скользнула в амфору. Даф с торжеством заткнула ее пробкой, но тотчас услышала издевательский хохот. Рядом с сосудом материализовалась Гюльнара.
– Нет, солнце мое, ты все-таки конкретная блондинка! Разумеется, я тебя надула. Запустила в кувшин морок, сама же осталась здесь, – прощебетала она. – А теперь, блондинка, не обижайся, но я тебя убью. Джинны не прощают тех, кто пытался их одурачить!
Даф попятилась. Джинша неторопливо плыла к ней. Меж ее длинных ногтей скользили синеватые молнии.
– Властью, данной мне кольцом Давида, Соломона, Артенома и Сахнаба, племянников визиря повелителя всех джиннов, приказываю тебе остановиться! – крикнул Меф.
Гюльнара насмешливо покосилась на него.
– Я бы с радостью, мой сладкий! Для тебя все, что угодно, а для Артенома с Сахнабом и подавно. Да не слышу я! Уши заложило, – сказала джинша.
Даф вскинула к губам флейту, но не успела довести маголодию даже до середины. Гюльнара хлестнула ее внезапно удлинившейся рукой. Паралитический разряд боли прошел по флейте и заморозил Дафне щеку. Флейта вылетела у Даф из пальцев. Даф отскочила, ударилась о стену, отползла. Она увидела, как между ней и джиншей, занося меч, метнулся Меф.
– Отойди, тебе говорят! Не трогай ее!
– Не мешай, повелитель! Я должна отомстить! – шипела джинша.
Однако прежде чем клинок, опасный для джиннов не меньше, чем для других бессмертных, коснулся Гюльнары, случилось непредвиденное. Едва тень от рукояти меча упала на ее лицо, как джинша внезапно застыла. Ее лицо перекосилось, побледнело. Глаза стали сползать на подбородок.
– Повелитель джиннов здесь! Он нашел меня! Не отдавайте ему перстень, хозяин! Спрячьте меня! – закричала она и с быстротой молнии нырнула в амфору.
Меф поспешил заткнуть амфору пробкой. На этот раз джинша действительно оказалась внутри.