Он растерянно смотрел на свою плачущую дочь и чужую женщину, когда-то бывшую его женой. Его выталкивали из его же дома. Бывшего дома.
– Рози, – произнес он мягко, – если ты когда-нибудь захочешь увидеть меня…
– С чего бы мне этого захотеть? – Она не смотрела на него.
– Ты моя дочь, и я люблю тебя.
– Не дождешься. – Она вывернулась из-под руки матери и с заплаканным лицом побежала наверх.
«Ванквиш» мигнул ему в знак приветствия. Шон осторожно вел машину по ухабистой, залитой водой дорожке от дома, а потом еще долго ехал по прямой односторонней магистрали. Оцепенение от известия о смерти Тома определенно прошло, столкновение же с бывшей женой и дочерью вселило в него чувство щемящей досады. Он ведь хотел утешить их…
Короткий резкий сигнал машины, шедшей ему навстречу, вернул его внимание к узкой дороге – это был обшарпанный красный «лендровер», тянувший за собой прицеп. В окне Шон увидел мужчину и женщину в одинаковых куртках и узнал старых друзей – Джеймса и Эмму Горинг. Ладно, он справится с этим. Шон только что миновал разъезд, так что помахал им и дал задний ход, стряхивая хандру и готовясь к дружескому общению. Скелеты прошлого вновь обрастали плотью. Он им расскажет, что случилось.
Джеймс и Эмма – Шон не мог вспомнить, как звали их детей, – десять с лишним лет они ходили в гости друг к другу, заказывали выпивку на всех в кафе, появлялись вместе на вечеринках, встречали Новый год – в общем, делали все то, из чего складывается дружба. У него посветлело на душе, когда он заметил их, но они будто не узнали его. Джеймс только поднял большой палец в знак признательности и наверняка проехал бы мимо, если бы Шон его не окликнул.
Тогда Джеймс снова взглянул на него, словно увидел впервые.
– Шон, – сказал он.
Эмма опустила телефон, которым была занята, и тоже «официально» узнала его, приветливо улыбаясь.
Не выключая двигателей, они с энтузиазмом обменялись замечаниями о погоде и состоянии дорог, и Шон рассказал им о пылевой буре, о которой они узнали из теленовостей, но не заметили здесь – вот же повезло им с микроклиматом. А затем повисло неловкое молчание.
Шон понимал, что они хотят отправиться дальше. Он злился, но продолжал говорить о чем попало: о виноградниках, о хозяйстве, – и понимал при этом, что они не собирались останавливаться, сделав вид, будто не узнали его. Они дружили семьями, а теперь он был сам по себе. Шон указал на их прицеп, в котором под брезентом угадывались очертания больших колонок.
– Ну, конечно! – воскликнул он. – Ваш прием в честь солнцестояния – надо надеяться, солнышко выглянет!
– Ну, – сказал Джеймс уклончиво, – совсем скромный в этом году.
– Большие колонки для маленького приема.
– Не такие уж большие.
Они смотрели друг на друга, и улыбки сползали с их лиц. Они не собирались приглашать его.
– Я приехал, чтобы сообщить Гейл о смерти нашего близкого друга. – Шон глядел на них снизу вверх из своей более приземистой машины. – Мы по-прежнему дружим, если вы не в курсе.
– Это правильно, – сказал Джеймс. – Сожалею о вашей потере.
– Да, – произнесла Эмма, – очень сожалеем. Всего тебе хорошего, Шон.
Джеймс переключил передачу «лендровера», и прицеп с колонками прогромыхал в опасной близости от «астона», но Горинги смотрели прямо перед собой. И вот они исчезли.
Шон внимательно следил за ними в зеркальце заднего вида, и его сердце стучало, словно после потасовки. Он считал их друзьями: когда-то он приносил с собой лучшее вино и мирился с их нудной компанией, надеясь, что они раскроются в какой-то момент, считая их манеру держаться английской сдержанностью.
Нет. Они никогда не были друзьями; они всегда были холодны с ним. Это Гейл им нравилась, и он знал, что они расценивали ее брак с ним как мезальянс. И боль от потери Тома вспыхнула в нем с новой силой: вот кто был настоящим другом и джентльменом, всегда относившимся к людям с равной теплотой и достоинством, говорил ли он с бродягой или миллиардером. Шон вновь услышал голос Кингсмита, словно доносившийся из тех давних времен, когда он потерпел неудачу в бизнесе: «Учись и не оглядывайся». Он взглянул на часы и сказал навигатору:
– Аэропорт Хитроу.
Существует высший дух, которого мы зовем Сила, и о нем нельзя рассказать простыми словами. Этот Великий дух поддерживает мир и природные стихии, и всю жизнь на Земле. Он настолько могуч, что обращается к человечеству не посредством слов, а через бури и снегопады, дожди и морские штормы, все силы природы, внушающие страх человеку.