– Что? – Чащин уже начинал жалеть, что приехал. Месяца четыре не видел Макса, забыл о главной теме его разговоров – девушки; в семнадцать лет Макс ими, кажется, и не интересовался…
– “В джинсах, – говорят, – себя чувствуешь по-другому. Уверенно. В джинсах я могу с вами на равных…” С нами… Козы, а!
– Давай я за пивом схожу, – вставил Чащин; пиво кончилось, а мидий оставалось прилично.
– Сходи, если хочешь. Мне только много не надо. Всю ночь работать…
Я обычно днем отсыпаюсь, ночью работаем. Видишь, студию оборудовал.
– Макс кивнул на розовую драпировку в углу комнаты, гнутоногую софу, фонари на штативах. – А у тебя, кстати, телки есть симпатичные?
Заработать можно неслабо. У?
– Не знаю…
– Ну как? – Макс усмехнулся. – Как не знаешь? Они или есть, или нет.
– Я за пивом схожу, и поговорим.
Возвращаться не хотелось. И Чащин долго стоял у подъезда, курил, раздумывал, что делать дальше. Гулять по городу – холодно, на тротуаре уже не сухая корка, а перемешанная с реагентом снежно-ледовая жижа. По ней и до метро мученье дойти, не то что гулять… Ладно, иногда можно послушать. Даже забавно – в пятницу один к мужскому полу претензии предъявлял, сегодня этот – к женскому. Недовольные…
Макс сидел за компьютером, громко хмыкал, возбужденно бормотал, яростно стучал по клавишам.
– Давай, проходи, – заметил Чащина. – Я щас. Весь ящик забили…
Когда, когда… Когда надо, тогда и будет… Гляди, какая тыковка. Ух!
Чащин подошел, заглянул в экран. На каком-то старом диване сидела голая девушка, широко раскинув ноги. Почти в шпагате. Ее снимали чуть снизу, поэтому промежность казалась огромной, была видна во всех подробностях. Даже красные пятнышки раздражения после бритья…
Девушка смотрела прямо в объектив, серьезно, призывно.
– Откуда она?
– Ща-ас, – Макс свернул картинку, прочитал в письме: – Из
Долгопрудного. Местная, считай. Оля… Занимаюсь художественной гимнастикой, мечтаю работать фотомоделью… Ниче?
– Особенно прыщи между ног.
– Это не проблема. Хороший крем, и будет гладко, как… – Макс внезапно замолчал, продолжал щелкать мышкой, жмуриться, глядя в экран, что-то читая, быстро набирал ответы.
Чащин побродил по залу, осмотрел софу с потертой, поблескивающей алой обивкой. Включил один из фонарей – в глаза ударил белый, обжигающий свет… Выключил. Смаргивая зайчика, вернулся к столу.
Открыл бутылку.
– Щас-щас, – шептал Макс. – Ща-ас…
Сделал глоток, другой. Шелест компьютера и щелчки мышкой раздражали.
Это могло продолжаться долго – Чащин знал по себе, что, забравшись в интернет, блуждаешь там до упора. Или пока в туалет не захочется, или глаза не начнут слезиться, или кто-то не войдет…
– Ну все, бросай, – наконец не выдержал. – Потом ответишь. Покажи лучше съемки.
– А? А, давай… Вчера одна приходила… Садись сюда.
На экране появился этот же самый стол, компьютер. Глубокая тарелка, бутылка вина, стаканы. За столом сидела девушка в распахнутом тонком халате. Солнцезащитные очки в волосах, тонкие черты лица, две большие и, кажется, твердые груди с острыми сосками.
– Кушай, киска, посмотри на меня, – сладенько говорил Макс, но не сегодняшний, а тот, что ее снимал. – Скинь халатик, кисунь…
Девушка брала что-то из тарелки и клала в рот. Жевала, запивала вином. Поглядывала в объектив камеры, морщилась симпатично. Просила:
– Выключи камеру. Не надо меня такую… Ну выключи. – Она смущенно ежилась; при каждом движении груди тяжело покачивались.
– Алиной звать, – с улыбкой сказал реальный Макс. – Как, потянет?
Чащин покривил губы – смотреть на жующую девушку не очень хотелось.
– А на софе-то есть?
– Ясен перец! Но меня что-то больше такие прикалывать стали – как в жизни… Щас найду ее же. – Макс остановил этот ролик, запустил другой. – Ну вот, еще не смонтировал…
Очень яркое освещение, на софе Алина, но уже без халата. Поднимает и опускает ноги, перекатывается с боку на бок, проводит по губам темно-красным ногтем, улыбается, произносит, глядя в камеру:
– Иди сюда… Иди ко мне… Я хочу тебя.
– Ну как? – спросил Макс полушепотом.
– Да, честно говоря, не очень. – Чащин глотнул пива. – Камера прямо так, в лоб…
– Им так и нужно, немцам. Я видел их альбомы по фотоискусству – как наша порнуха. И лежат в каждом магазине свободно. Там и члены, и трах свальный, но в таком оформлении… В общем, изыски. А им хочется настоящего такого, мясного. Чтоб все родинки видно было, волоски, целлюлит слегка. Вот от этого они прутся конкретно.
Но Чащину было скучно наблюдать за однообразно изгибающимся телом, и в то же время постепенно росло тяжелое, неприятное возбуждение.
– Выключай. Давай так посидим.
– Чего, закипело? Хе-хе… У меня в Крестах вообще глюки были по телкам. Там я их и полюбил – без них-то никак… А это, – голос
Макса посерьезнел, – если хочешь, то давай.
– В смысле?
– Ну, с девчонками. Сегодня после десяти придут две. Я с ними насчет лесби договорился, но они и традиционно, сказали, любят. Скажем, что ты уже в порно снимался. И – погнали. Бабы, если надо им, без проблем соглашаются. И прутся – по любви так не бывает!.. Ну чего?
Есть желание?
Желание у Чащина было. Ни разу не представлялся случай с двумя, да еще с абсолютно незнакомыми…
– А они хоть симпатичные?
– Ну, ща заценим. – И Макс защелкал мышкой.
Чащин следил за раздражающе, болезненно быстро для глаз меняющимися на экране фотографиями девушек. В купальниках, без, в трусиках, в сползших на живот кружевных лифчиках, в расстегнутых джинсах, в задранных юбках, в колготках, чулках, кедах, ботфортах…
– И это всё прямо тебе присылают?
– Ну да. За последние дни. Надо сортировать, ответы писать. Времени не хватает…
Чащин почувствовал, что кровь внутри побежала быстрее, в глубине живота сжималось, щекотало, царапало. И вот захотелось, чтобы прямо сейчас в дверь зазвонили и вошли с холода две высокие, поджарые, с распущенными светло-русыми волосами и тонкими манерными голосками; с такими, наверно, отлично провести час-другой…
– Слушай, – возник вдруг останавливающий, спасительный вопрос, – ты снимать меня, что ли, хочешь?
– Ну да.
– А если увидит кто-то?
– Что увидит?
– Меня… как я с ними… Знакомый кто-нибудь.
– Да вряд ли. Это в Германию уйдет. – Макс оторвался от экрана, посмотрел на Чащина, повторил как-то задумчиво: – Вряд ли… Ну, вот они – Саша и Лада.
Девушки Чащину не понравились. Коренастенькие фигуры, простоватые лица, волосы так себе – он успел представить их другими. Да к тому же должны были прийти только после десяти вечера.
– У меня завтра работа, – вздохнул Чащин, – выспаться надо.
– Успеешь. Давай. – Макс хлопнул его по спине. – Оторвешься, гарантирую! Я ж говорю – они перед камерой офигеть как прутся. Без презика даже согласны.
– Хм! Еще не хватало заразиться…
– Ну, как хочешь. Можешь просто тогда поглядеть… Щас покемарим, в себя придем, а там и телочки…
Чащин посмотрел на часы. Почти шесть. Несильно, но плотно давило пивное опьянение – голова почти ясная, а тело отяжелело, мышцы расслабились. Даже в туалет идти было лень.
– Нет, поеду, наверно. Завтра на работу…
– Как хочешь. Вареный ты какой-то в натуре.
Пиво было допито, общение не принесло Чащину особой радости… Стал собираться.
– Да, кстати! – спохватился Макс. – Мы же насчет этого не договорились. – Снова стал что-то искать, но на этот раз не в дебрях компьютера, а среди бумаг.
– Насчет чего?
– Щас… Вот они. – Он протянул Чащину какие-то листы. – Это, короче, анкеты. Ну, для телок… Дай там кому из знакомых. Хрен с ним – страшная, нестрашная. Бывает, и страшные нарасхват идут…