- Свет включи, - приказал он.
Боренбойм нащупал широкую клавишу выключателя. Нажал. Сразу вспыхнул свет во всей пятикомнатной квартире. И зазвучала музыка: Леонард Коэн, "Сюзанн".
- На колени, - мужчина ткнул Боренбойма пистолетом между лопаток.
Боренбойм опустился на бежевый коврик.
- Руки назад.
Он выпустил портфель. Протянул руки назад. На запястьях щелкнули наручники. Мужчина стал обыскивать карманы Боренбойма.
- Деньги в кабинете в столе. Около двух тысяч. Больше нет, пробормотал Боренбойм.
Мужчина обыскивал его. Достал из карманов бумажник. Мобильный телефон. Золотую зажигалку "GUCCI".
Все положил на пол.
Открыл портфель: деловые бумаги, две курительные трубки в кожаном футляре, банка с табаком, сборник рассказов Борхеса.
- Встать, - мужчина взял Боренбойма под руку. Боренбойм встал. Покосился на незнакомца. Мужчина: 36 лет, невысокий, креп кого телосложения, блондин, голубые глаза, короткая стрижка, тяжелое лицо, полоска светлых усов, стального цвета плащ, светло-серый шарф, черный кожаный рюкзак за спиной.
- Вперед, - мужчина ткнул Боренбойма пистолетом. Боренбойм пошел вперед. Миновали первую гостиную с круговым аквариумом и мягкой мебелью. Вошли во вторую. Здесь стояла низкая японская мебель. На стенах висели три свитка. И плоский телевизор. В углу стоял музыкальный центр. В виде черно-синей пирамиды.
Мужчина подошел к пирамиде. Посмотрел:
- Как вырубить?
- Вон пульт, - Боренбойм мотнул головой в сторону низкого квадратного стола. Черно-синий пульт лежал на краю.
Мужчина взял. Нажал кнопку "POWER". Музыка прекратилась.
- Сидеть, - он нажал на плечо Боренбойма. Усадил на низкое сиденье с красной подушкой.
Убрал пистолет в карман. Снял рюкзак. Развязал. Достал молоток и два стальных альпинистских костыля.
- Какие стены в доме?
- В смысле? - напряженно моргал бледный Боренбойм.
- Кирпич, бетон?
- Кирпичные.
Мужчина сдернул со стены два свитка. Примерился. И в три удара вбил костыль в стену. На уровне своих плеч. Отошел от него метра на два. И вогнал второй костыль. На том же уровне. Потом достал мобильный. Набрал номер:
- Все в норме. Давай. Там открыто.
Вскоре в квартиру вошла Дибич: 32 года, высокая, худая, широкоплечая, блондинка, голубовато-серые глаза, жесткое костистое лицо, серовато-синее пальто, синий берет, синие перчатки, сине-желтый шарф, продолговатая спортивная сумка.
Осмотрелась. Мельком глянула на сидящего Боренбойма:
- Хорошо.
Мужчина достал из рюкзака веревку. Разрезал ножом пополам.
Они подняли Боренбойма. Сняли с него наручники. Стали снимать пиджак.
- Вы по-человечески можете сказать, что вам нужно? - спросил Боренбойм.
- Пока не можем. - Дибич взяла его правую руку, обвязала веревкой.
- Я не храню деньги дома.
- Нам не нужны деньги. Мы не грабители.
- А кто вы? Страховые агенты? - Боренбойм нервно усмехнулся. Облизал сухие губы.
- Мы не страховые агенты, - серьезно ответила Дибич. - Но ты нам очень нужен.
- Для чего?
- Расслабься. И ничего не бойся.
Они привязали его за руки ко вбитым в стену костылям.
- Вы садисты? - Боренбойм стоял. С разведенными в стороны руками.
- Нет. - Дибич сняла пальто. Под ним был синий костюм в тончайшую полоску.
- Чего вам надо? Какого хера? - Голос Боренбой-ма сорвался.
Мужчина залепил ему рот клейкой лентой. Дибич расстегнула сумку. В ней лежал продолговатый мини-холодильник. Она открыла его. Вынула ледяной молот.
Мужчина расстегнул Боренбойму жилетку и рубашку. Разорвал майку. Внезапно Боренбойм ударил его ногой в пах. Мужчина согнулся. Зашипел. Опустился на колени:
- Мудак...
Дибич ждала. Оперлась на молот.
- Ой, блядь... - морщился мужчина. Дибич подождала немного. Посмотрела на висящий на стене свиток:
- Лед тает, Обу.
Мужчина приподнялся. Они приблизились к привязанному. Боренбойм попытался ударить ногой Дибич.
- Держи его ноги, - сказала она. Мужчина кинулся. Обхватил колени Боренбойма. Сжал. Замер.
- Говори сердцем! - Дибич красиво размахнулась. Молот со свистом описал полукруг. Обрушился на грудь Боренбойма.
Боренбойм зарычал.
Дибич приложила ухо к его грудине:
- Говори, говори, говори...
Боренбойм рычал. Дергался.
Дибич отшагнула. Размахнулась. Ударила. Изо всех сил.
Молот треснул. Куски полетели в стороны.
Боренбойм застонал. Повис на веревках. Голова упала на грудь.
Дибич приникла:
- Говори, говори, говори... В грудине возник звук. Дибич вслушалась. Мужчина слушал тоже.
- Мо... хо... - произнесла Дибич. Удовлетворенно выпрямилась:
- Его зовут Мохо.
- Мохо, - произнес мужчина. Поморщился. Упыбнулся.
Брат и сестры
Боренбойм открыл глаза.
Он сидел в треугольной ванне. Теплые струи воды приятно обтекали его тело. Напротив сидели две голые женщины.
Ар: 31 год, полная, блондинка, голубые глаза, большая грудь, округлые полные плечи, простоватое улыбчатое деревенское лицо.
Экое: 48 лет, маленькая, стройная, блондинка, го-нубые глаза, лицо внимательное, умное. В просторной ванной комнате был полумрак. Только три толстые голубые свечи горели по краям ванны.
- Здравствуй, Мохо, - произнесла маленькая женщина. - Я Экое. Твоя сестра.
- Здравствуй. Мохо, - улыбалась полная. - Я Ар, сестра твоя.
Боренбойм вытер влагу с лица. Огляделся. Задержал взгляд на свече:
- А я Боренбойм Борис Борисович. Моя единственная сестра, Анна Борисовна Боренбойм-Викерс погибла в автомобильной катастрофе в 1992 году. Близ города Лос-Анджелес.
- Теперь у тебя будет много сестер и братьев, - произнесла Экое.
- Сомневаюсь. - Боренбойм потрогал обширный синяк на груди. - Мама уже на том свете. Отец лежит после инсульта. И вероятность, что он осчастливит меня братом или сестрой, практически равна нулю.
- Родная кровь не единственная форма братства.
- Конечно. Есть еще братство по несчастью, - кивнул Боренбойм. - Когда живьем в братскую могилу кладут.
- Есть сердечное братство, - тихо произнесла Ар.
- Это когда один другому сердечный клапан продает? А себе искусственный ставит? Слышал про такое. Неплохой бизнес.
- Мохо, твой цинизм скучен. - Экое взяла его левую руку. Ар - правую.
- А я вообще скучный человек. Поэтому и живу один. А цинизм - это единственное, что меня спасает. Вернее - спасало. До второго марта.