Звук не прерывался.
- Скорей! - выкрикнул Нейландс фальцетом.
- Зараза... - Ботвин подбежал. Грязной рукой протянул стетоскоп.
Нейландс сунул концы в уши. Прижал стетоскоп к фиолетовой грудине.
Оба замерли. Далеко пролетал самолет. Перекликались птицы. Солнце зашло за тучу
В фуди у Николаевой хоркало. Слабо. Равномерно.
- Ди... ро... аро... ара... - зашептал Нейландс.
- Не горячись! - выдохнул Ботвин.
- Ди...ди.. ар. Диар.Диар.Диар!-облегченно выдохнул Нейландс. Скинул стетоскоп. Протянул Бот-вину.
Тот неловко вставил в уши. Пухлая грязная рука прижала черный кругляшок к грудине.
- Ди... эр... ди.. эро... диар. Диар. Диар. Диар.
- Диар! - кивал худощавой головой Нейландс.
- Диар, - улыбнулся Ботвин. Провел выпачканной в земле рукой по лицу. Засмеялся. - Диар!
- Диар! - Нейландс хлопнул его по плечу.
- Диар! - Ботвин ответно стукнул в грудь. Они обнялись. Покачались. Оттолкнулись друг от Друга.
Нейландс стал резать веревки. Ботвин кинул молот в футляр. Снял с себя куртку.
Освободили бесчувственную Николаеву от веревок. И от наручников. Завернули в куртку. Подняли. Понесли к машине.
- Молот не забудь, - сопел Ботвин. Уложили Николаеву на заднее сиденье. Нейландс захватил футляр с молотом. Кинул в багажник.
Ботвин сел за руль. Завел мотор.
- Погоди. - Нейландс шагнул к березе. Расстегнул брюки. Расставил ноги. Николаева слабо застонала.
- Очнулась. Диар! - улыбнулся Нейландс. Струя мочи ударила в березовый ствол.
Вор
Николаева проснулась от прикосновения. Кто-то голый и теплый прижимался к ней. Она открыла глаза: белый потолок, матовый плафон, край окна за полупрозрачной белой занавеской, курчавые светлые волосы. Запах. "After shave lotion". Мужское ухо с приросшей к щеке мочкой. Мужская щека. Хорошо выбритая.
Николаева зашевелилась. Скосила глаза вниз: край простыни. Под простыней ее голое тело. Громадный синяк на груди. Ее ноги. Смуглое мускулистое мужское тело. Прижимается. Обвивает ее руками. Поворачивает ее на бок. С силой прижимается своей грудью к ее груди.
- Послушайте... - хрипло произнесла она. -Я не люблю, когда так делают...
И вдруг оцепенела. Тело ее содрогнулось. Глаза полуприкрылись. Закатились по веки. Мужчина тоже замер. Вздрогнул, дернул головой. И оцепенел, прижавшись.
Прошло 37 минут.
Рот мужчины открылся. Из него раздался слабый хриплый стон. Мужчина пошевелился. Разжал руки. Повернулся. Скатился с кровати на пол. Бессильно вытянулся. Всхлипнул. Тяжело задышал.
Николаева вздрогнула. Засучила ногами. Села. Вскрикнула. Прижала руки к груди. Открыла глаза. Лицо ее было пунцовым. Из открытого рта вытекла слюна. Николаева всхлипнула и заплакала. Плечи ее вздрагивали. Ноги ерзали на простыне.
Мужчина со стоном выдохнул. Сел. Посмотрел на Николаеву.
Она плакала, бессильно вздрагивая.
- Хочешь соку? - тихо спросил мужчина. Она не ответила. Испуганно взглянула на него. Мужчина встал: 34 года, стройный мускулистый блондин, лицо тонкое, красивое, чувственное, большие голубые глаза.
Он обошел кровать. Взял с тумбочки бутылку минеральной воды. Открыл. Стал наливать в стакан.
Николаева смотрела на него: смугловатое тело, золотистые волосы на ногах и груди.
Мужчина поймал ее взгляд. Улыбнулся:
- Здравствуй, Диар.
Она молчала. Он отпил из стакана. Она разлепила пунцовые, налившиеся кровью губы:
- Пить...
Он сел к ней на кровать. Обнял. Приставил стакан к ее губам. Она стала жадно пить. Зубы стучали о стекло. Выпила все. Со стоном выдохнула:
- Еще.
Он встал. Наполнил стакан до краев. Поднес ей. Она залпом осушила стакан.
- Диар... - Он провел рукой по ее волосам.
- Я... Аля, - произнесла она. Вытерла слезы простыней.
- Ты Аля для обычных людей. А для проснувшихся ты Диар.
- Диар?
- Диар, - тепло смотрел он.
Она вдруг закашляла. Схватилась за грудь.
- Осторожней. - Он держал ее за потные плечи.
- Ой... больно... - застонала она. Мужчина вынул из тумбочки полотенце. Положил ей на плечи. Стал осторожно вытирать ее.
Она посмотрела на свой кровоподтек, захныкала:
- Ой... ну.. зачем же так....
- Это пройдет. Просто синяк. Но кость цела.
- Господи... а это... что ты делал-то такое... господи... ну на хуя же так? А? На хуя же так вот делать? - Она затрясла головой. Поджала колени к подбородку.
Он обнял ее за плечи:
- Я Вор.
- Чего? - непонимающе смотрела она. - В законе?
- Ты не поняла, Диар. Я не вор, а Вор.
- Обычный?
- Нет, - засмеялся он. - Вэ, о, эр - три буквы. Это мое имя. Воровством я никогда не занимался.
- Да? - Она рассеянно осмотрелась. - Это что? Гостиница?
- Не совсем. - Он прижался к ее спине. - Что-то вроде санатория.
- Для кого?
- Для братьев. И сестер.
- Для каких?
- Для таких, как ты.
- Как я? - Она вытерла губы о колени. - Значит, я - сестра?
- Сестра.
- Чья?
- Моя.
- Твоя? - Губы ее задрожали, искривились.
- Моя. И не только моя. У тебя теперь много братьев.
- Бра...тьев? - всхлипнула она. Схватила его руку. И вдруг закричала в голос - надрывно и протяжно. Крик перешел в рыдание.
Он обнял ее, прижал к себе. Николаева рыдала, уткнувшись в его мускулистую грудь. Он стал укачивать ее, как ребенка:
- Все хорошо.
- Зачем... еще... зачем... оооо! - рыдала она.
- Все, все теперь у тебя будет хорошо.
- Оооо!!! Как это... ой, что ж ты наделал-то... господи...
Постепенно она успокоилась.
- Тебе надо отдохнуть, - сказал он. - Сколько тебе лет?
- Двадцать два... - всхлипнула она.
- Все эти годы ты спала. А теперь проснулась. Это очень сильное потрясение. Оно не только радует. Но и пугает. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть к нему.
Она кивнула. Всхлипнула:
- А... есть... платок?
Он протянул ей салфетку. Она шумно высморкалась, скомкала, кинула на пол.
- Господи... обревелась вся...
- Ты можешь принять ванну. Тебе помогут привести себя в порядок.
- Ага... - пугливо покосилась она на окно. - А где...
- Ванная? Сейчас тебя проводят.
Николаева рассеянно кивнула. Покосилась на лилию в вазе. На окно. Снова на лилию. Набрала побольше воздуха. Вскочила с кровати. Кинулась к двери. Вор сидел неподвижно. Она рывком распахнула дверь. Вылетела в коридор. Побежала. Врезалась в медсестру. Та курила возле высокой латунной пепельницы. Медсестра голубоглазо улыбнулась Николаевой: