Мур промолчал.
— Где вы продавали эти шесть килограммов?
— Я не обязан вам докладывать.
— Почему вы отложили другие два килограмма?
— Это была идея Салли. Она считала, что мы заработаем больше, если продадим их дилерам граммов.
— Таким, как Пако Лопес.
— Я не знаю никого по имени Пако Лопес. Салли считала, что это может занять больше времени, но в конце концов мы, возможно, получим лишние пятьдесят тысяч от продажи этих двух килограммов. Продавая их по унции дилерам граммов.
— Еще один предприимчивый молодой бизнесмен, — заметил Браун.
— Молодая бизнесменша, — поправил Мейер.
— Предпринимательница, — предложил свою версию Клинг.
— Почему вы решили убить всех этих людей? — спросил Карелла невзначай.
— Я не убивал никого, кроме того, кто вломился в мой дом, — сказал Мур. — И это была самооборона. Он явился с пистолетом, мы боролись, я вырвал у него пистолет и застрелил его. Он тоже пытался застрелить меня. Это была самооборона.
— Он знал, что у вас было два килограмма наркотиков, так?
— Я не знаю, что ему было известно. Во всяком случае у меня хранилось меньше двух килограммов. Мы то и дело брали оттуда понемногу с тех пор, как я вернулся из Майами.
— И продавали в городе там и сям.
— Этим занималась Салли.
— Обделывала делишки по поставкам, по воскресеньям, так?
— Да.
— Запись «Дел» в ее ежедневнике означала «делишки по поставкам», так? А не «деликатесы». «Делишки».
— Да, «делишки».
— Пако Лопес связал ее с другими дилерами граммов, с которыми…
— Я не знаю никакого Пако Лопеса.
— Почему вы убили его самым первым?
— Я не знаю, о ком вы говорите.
— Почему вы убили Салли?
— Я не убивал ее.
— И Эдельмана.
— Я не знаю, кто такой Эдельман. Вы взяли меня на наркотиках. Предъявляйте мне обвинение в связи с наркотиками. Я убил вооруженного взломщика в качестве самообороны. Я не знаю, что вы можете на меня навесить по этому делу…
— Попробуем тяжкое преступление, — сказал Карелла.
— Если самозащита является тяжким преступлением, то это замечательно. Но присяжные никогда…
— Вы случайно не являетесь также экспертом по системе правосудия с судом присяжных? — спросил Мейер.
— Я не являюсь экспертом ни по какому вопросу, — ответил Мур. — Я просто увидел, что можно сделать хорошее вложение капитала, и воспользовался случаем.
— И затем вы решили защитить свое вложение, убив…
— Единственный человек, которого я убил, это тот, что ворвался в мою квартиру.
— Он знал, что найдет у вас алмазы?
— Мне неизвестно, что он знал.
— Просто ворвался к вам в дом, и все?
— Это случается у нас в городе сплошь и рядом.
— И он не знал, что у вас есть алмазы, не знал, что у вас есть наркотики?
— Я никогда не видел его прежде. Откуда мне знать, зачем он явился? Он ворвался с пистолетом. Мы стали бороться…
— Да. И вы вырвали пистолет у него и застрелили его.
— Да.
— Человек этот огромный, как медведь. Как вам удалось вырвать у него пистолет?
— Я умею обращаться с оружием.
— Слишком хорошо умеете, — сказал Карелла и вздохнул. Он посмотрел на часы на стене. Было без десяти двенадцать. — Ладно, — сказал он. — Давайте еще раз пройдем все детали.
Она чувствовала себя глупо с пистолетом в бюстгальтере.
Пистолет был «лама» двадцать второго калибра, шестизарядный, — достаточно смертоносное оружие. Его общая длина была четыре и три четверти дюйма: он был так мал, что помещался у нее на груди. Он весил всего тринадцать с половиной унций. Казалось, однако, что в бюстгальтере лежит тринадцать с половиной фунтов. Кроме того, металл был холодным.
Наверное, потому, что она не застегнула три верхние пуговицы. На случай, если надо будет срочно достать пистолет. На ней была черная накидка с капюшоном, которую развевал ветер, дувший, казалось, с Северного полюса прямо ей в грудь. И левая, и правая груди стали холодными, и соски — тоже да еще напряглись. Возможно, от смертельного страха.
Ей не нравился план — она сказала им об этом с самого начала. После пробной прогулки сегодня днем она высказала им свои замечания. Прогулка заняла у нее восемь минут. Восемь минут пути через парк по петляющей дорожке, которая пересекала его наискосок. Она шагала достаточно быстро, той торопливой походкой, которой женщина — одна в полночь — пошла бы через пустынный парк. А может быть, чуть быстрее. Она просила, чтобы ей предоставили классическое сопровождение, когда один из страхующих идет впереди, а другой — позади, на достаточно близком расстоянии. Оба страхующих были старожилами из участка китайского квартала, оба были детективами первой степени. Абрахамс («Называйте меня просто Морисом», — сказал он ей еще в участке, когда они разрабатывали стратегию) утверждал, что любой идущий человек отпугнет насильника, если последний появится спереди. Макканн («Я Микки», — сказал он ей) уверял, что если насильник приблизится сзади, то заметит страхующего и откажется от задуманного. Эйлин понимала, что их соображения убедительны, но ей по-прежнему не нравилось, как они хотели проводить операцию. А они хотели расположиться в самом начале и в самом конце дорожки, с двух сторон парка. Это означало, что если насильник совершит нападение, когда она будет на полпути через парк, как он делал уже трижды, то она окажется на расстоянии в четыре минуты от любого из них. Или в три минуты, если мчаться во весь опор.