— Эрмина, — позвал главный управляющий.
Всадница повернула голову, направила коня к ним и спешилась. Сервас заметил, что у нее красные, опухшие глаза.
— В чем дело? — спросила она, поглаживая шею и морду коня.
— Поищи Эктора. Полиция хочет вас допросить. Приходите ко мне в кабинет.
Она молча кивнула. На вид ей было не больше двадцати. Ниже среднего роста, миловидная, с мальчишеской повадкой, волосами цвета сырого сена и с веснушками. Полными боли глазами она быстро взглянула на Серваса и пошла, опустив голову и ведя за собой коня.
— Эрмина обожает лошадей, она великолепная наездница и прекрасный тренер. Славная девчонка, но с таким жутким характером… Ей, конечно, надо немного повзрослеть. Она занимается Свободным с самого его рождения.
— А в чем это заключается? — поинтересовался Сервас.
— Вставать ни свет ни заря, ухаживать за конем, чистить его, кормить, выгуливать, успокаивать. Грум — это всадник-нянька. Эрмина занимается еще двумя чистокровными лошадьми, уже взрослыми. Они участвуют в соревнованиях. Ремесло грума не знает нормированного рабочего дня. Она должна была начать объезжать Свободного в будущем году. Месье Ломбар ждал этого с нетерпением. Конь подавал большие надежды, у него превосходная родословная. Здесь он был чем-то вроде фетиша.
— А кто такой Эктор?
— Он из нас самый старший, всегда тут работал. Намного раньше меня и нас всех.
— Сколько у вас лошадей? — спросила Циглер.
— Двадцать одна. Чистокровные французские скаковые и один голштинец. Из них четырнадцать наши, а остальные живут у нас. Мы берем лошадей на пансион для тренировок, а также жеребящихся кобыл.
— Сколько у вас боксов?
— Тридцать два. Еще один родильный бокс площадью в сорок квадратных метров с видеонаблюдением. Плюс гинекологические горизонтальные загончики, помещения для оказания медицинской помощи, два стойла, центр осеменения, два ипподрома с профессиональными полосами препятствий, восемь гектаров огороженных выгонов и дорожка для забегов.
— У вас очень хороший центр, — заключила Циглер.
— И по ночам только вы вдвоем за всем присматриваете?
— Каждый бокс снабжен системой сигнализации, а здания тщательно запираются. Ведь лошади дорого стоят.
— Вы ничего не слышали?
— Нет.
— Вы принимаете какое-нибудь снотворное?
Маршан бросил на них пренебрежительный взгляд.
— Здесь не город, спится хорошо. Жизнь тут идет в естественном ритме, как ей и подобает.
— Никакого подозрительного шума? Ничего необычного? Ничто вас среди ночи не разбудило? Постарайтесь вспомнить.
— Я уже об этом думал. Если бы что-то было, я бы вам сказал. В таком месте, как это, всегда присутствуют какие-то шумы: лошади топчутся в боксах, деревья в лесу скрипят. Тут же лес близко, значит, тишины не бывает. Часто лают Сиско и Энцо.
— Собаки, — сказала Циглер. — А какой породы?
— Кане корсо.
— Что-то их не видно. Где они?
— Мы их привязали.
Две собаки и система сигнализации.
Два человека на территории.
Сколько весит конь? Сервас вспомнил, что говорила Циглер: больше ста килограммов. Не может быть, чтобы те, кто сюда явился, пришли и ушли пешком. Как же им удалось убить коня, обезглавить его, погрузить на машину и незаметно увезти, при этом не разбудив ни обитателей центра, ни собак? Да и сигнализация не сработала… Сервас ничего не понимал. Ни собаки, ни люди в конном центре никак не среагировали, да и охранники на станции тоже. Но такого не могло быть.
Он повернулся к Циглер, но обратился не к ней, а к Маршану:
— Можно попросить ветеринара взять у собак кровь на анализ? Той ночью они были на воле или привязаны?
— Они всегда на улице, но на длинной цепи. Никто не может пройти к боксам, миновав их клыки. Лай обязательно разбудил бы меня. Вы думаете, им тоже что-то дали, чтобы уснули? Это меня удивляет. Утром они проснулись в совершенно нормальном состоянии.
— Это подтвердит токсикологический анализ, — отозвался Сервас.
Теперь он задался другим вопросом. Почему усыпили коня, а не собак?
Кабинет Маршана оказался маленькой комнатой, заставленной этажерками со спортивными трофеями и зажатой между седельной и конюшней. Окно выходило на лес и покрытые снегом луга, разделенные сетью барьеров, палисадов, а также полосами живой изгороди. В кабинете имелся ноутбук, лампа и беспорядочное нагромождение счетов, папок с документами и книг о лошадях.