— О чем? — девочка повернулась к нему, приподняв бровь.
— Если не хочешь — не отвечай.
— Сп-прашивай.
— Расскажи мне о Сесилии. Вы же провели вместе много времени… Ты часто ее видела?
Дженни осторожно кивнула.
— Она п-приходила ко мне в камеру. Почти каждый д-день. М-мы разговаривали. Иногда. Иногда она п-просто садилась рядом и молчала.
— Долго?
— Очень, — Джен поежилась, словно попала под холодный ветер. Патрик осторожно приобнял ее за плечо, прижал к себе. Девочка мелко дрожала.
— О чем она тебя спрашивала? — спросил он тихо.
— Она м-мало спрашивала. Б-больше говорила. Рассказывала всякое… Про в-войну. Про П-пустоши. Я д-думаю, она так колдовала. К-колдовала, чтобы я вспомнила.
Взгляд Дженни застыл в одной, невидимой точке. Ее речь стала более ровно, заикания почти пропали.
— Я слушала ее и вспоминала то место, где я появилась. П-потрескавшуюся стеклянную плитку на стенах, стертый, рваный линолеум на бетонном полу, ртутные лампы, п-постоянно моргающие. Я ненавидела это место. Но еще б-больше я ненавидела людей, которые там б-были. Они мучили меня, издевались. Они считали м-меня куклой или лабораторный мышью. Они не оставляли меня, не стеснялись и не давали стесняться мне. М-меня не спрашивали, хочу я чего-то или нет, не спрашивали даже могу ли, готова ли… Они вообще не считали, что я м-могу что-то хотеть. Они называли м-меня "Объект Д". Когда п-пришел тот человек… Я не сопротивлялась. Он сказал, что п-пришел забрать меня и что я д-должна ему доверять… В итоге я просто п-попала в другую клетку. В Д-детройте.
Патрик молчал, не решаясь первым нарушить тишину. Джен сидела не шевелясь, словно изваяние.
— А п-потом я вспомнила, что говорили обо мне в Детройте. Они говорили, что у меня нет души. Что я не ч-человек. Я сказала об этом Сесилии — мне было так страшно, что я н-не смогла д-держать это в себе. А Сесилия…
Джен снова умолкла. Патрик выдержал паузу.
— Что сказала тебе Сессилия?
Девочка обернулась к нему, глядя прямо в глаза.
— Что это неправда. Что моя душа попала в это тело из другого мира. А п-потом она сказала, что ты — мой настоящий отец. Из другого мира. И ты п-попал сюда так же, как я.
— Знаешь, мне кажется, она была права.
— Я знаю, что она была права.
Они помолчали немного.
— Откуда она могла это узнать? — спросил Патрик. Вопрос не был адресован Джен, но девочка ответила:
— Она сказала, что п-попала сюда так же, как и мы. Т-только вместе с телом.
Патрик усмехнулся. Ну что, это подтверждало его догадки.
— Это почти смешно. Как думаешь, почему Сесилия ушла? — спросил он негромко. Джен пожала плечами:
— Я н-не знаю. Ушла и все. Д-думаешь, она вернется?
— Нет. Не должна.
Они снова замолчали. Сейчас говорить что-то было не так и нужно.
— Тебе пора идти, — наконец произнес Патрик. Дженни покосилась на него.
— П-поговорил с Жаклин. Ты должен.
Патрик кивнул. Должен. Поднявшись с дивана, он подошел к стоящей в стороне женщине.
— Знаешь, — начал он, — я хотел сказать тебе… извини, что так все получилось. Я не хотел, не думал, что все так повернется…
Жаклин обернулась к нему, посмотрев на него тяжело, почти неприязненно:
— Не думал? А что ты думал?
— Я думал, что вы в безопасности.
— Ты ошибся. Что теперь?
— Теперь вы в безопасности.
Невеселая улыбка проступила на лице женщины:
— Ты в этом уверен? Ты уверен в этом, мальчик с глазами старика? Кто ты вообще такой? Почему ты здесь? Почему ты вмешался в мою жизнь? И почему я позволила тебе это?
— Я…
— Ты здесь ни при чем. Но я больше не хочу, чтобы ты был рядом. Тот кошмар, который я пережила… Из-за чего? Я даже не знаю тебя! Ни тебя, ни эту девочку. Все это очень мило — молодой папаша, сирота-приемыш… До тех пор, пока не оказываешься в темном подвале, зная, что в любой момент ты… тебя…
Она запнулась, поспешно отвернувшись. Патрик чувствует на плечах неимоверную тяжесть.
— Прости меня.
Он возвращается к Джен, садится рядом с ней.
— Скоро все окончится, — произносит он глухо. Сейчас важно дойти до финальной точки. Там все изменится. Новый горизонт откроет новые возможности. Именно на этом горизонте и придется сделать настоящий выбор. Ведь выбор определяется действием, а не намерением. Намерение всегда можно изменить. Только действие имеет свою точку невозвращения. И для Патрика эта точка — Кубок Стенли.