Темно-зеленый атоммобиль с фигуркой кабана на капоте затормозил у тротуара рядом с Патриком. и тут же оберег под кожей на загривке стал нагреваться. Патрик резко развернулся, пошлел в обратную сторону. Хлопнули дверцы, зашлепали по талому снегу подошвы. Руа побежал. Прохожие вокруг двигались так, будто не замечали ни его, ни его преследователей. Может, так оно и было — призванные духи могут отвести глаза, усыпить внимание. Преследователи бежали хорошо, быстро. Быстрее Патрика. Он ускорился, поискал глазами патрульных. Не в этом районе и не в это время.
Чьи-то руки легли на плечи Руа, с силой потянули назад. Он едва удержался от падения на спину, попытался выкрутиться, его подхватили под локоть, заломили руку.
Под безразличные, скользящие взгляды прохожих Патрика затолкали в темное нутро машины. Хлопнула дверца, едва слышно сменил обороты мотор — атоммобиль тролля с места.
Руа оказался зажат между двумя верзилами, безразлично глядящими перед собой. Рядом с водителем сидел еще кто-то.
— Куда меня везут? — спросил Патрик. Сидящий впереди обернулся. Теперь Руа узнал его — это был тот самый нег, который строил бунт в Детройте. На темной шее белела полоса повязки — напоминание о клюшке Смита.
— Никуда, — голос негромкий, сиплый, возможно из-за раны. — Просто решил покататься со звездой хоккея.
— Я не звезда. И я опаздываю в тренировочный лагерь.
Сидящий слева от Патрика громила сдавлено фыркнул. Негр коротко посмотрел на него, заставив поджать мясистые губы и опустить глаза.
— Опаздываешь? — снова обратился к Руа темнокожий. — Тогда я буду краток. Отдай нам девочку. Мы все равно ее получим, даже если придется весь твой долбанный клуб на фарш переработать, включая водоносов и уборщиц.
— Сделать такое будет трудно, — спокойно ответил Патрик. — И вряд ли поможет.
Негр оскалился, обнажив сильно выступающие контрастно-белые зубы.
— Интересно, ты юморить пытаешься, полчеловека? Забей, не твое. Юмор осталя в той части башки которую тебе удалили.
Патрик вздрогнул. Это обращение, "Полчеловка": так назвал его дух Жака Планта. Больше нигде, ни официально, ни в жаргоне, эти слова не потреблялись. Рекруты были для Лиги "скользким вопросом" потому их старались не противопоставлять агентам.
— Я не отдам тебе Дженни. Можешь достать ее сам — доставай. Но я е думаю, что у тебя получится.
Патрик сказал это ровно, без эмоций. Он не уверен, что сейчас в безопасности. Скорее наоборот — обереги отчаянно бьют тревогу, чувствуя враждебное внимание окружающих. Негр отвернулся.
— Смело, — сказал он, гладя на дорогу впереди. — Можешь считать, что я принял твою ставку.
Он лезет во внутренний карман пиджака, достает оттуда небольшую визитку, протягивает ее Патрику. Руа принимает ее. Обычный дешевый картон, серый от многократной переработки. На визитке написан американский номер телефона и имя — Джастифай.
— Я не позвоню.
Слышно, как негр хмыкает.
— Это зависит от того, как сильно ты желаешь победы своей команде. Знаешь, я ведь многое могу. В том числе и влиять на хоккейные матчи. Ну, ты скоро и сам убедишься.
Руа высадил в паре кварталов от тренировочного лагеря на какой-то узкой, безымянной улочке, утопающей в мокром снегу. На часах было без четверти восемь, и спешить по-прежнему было некуда. Выбравшись на улицу Сен Тома, Патрик заметил приветливо светящуюся вывеску. Надпись украшенная едва ли десятком лампочек, была короткой и простой: CafИ. Руа нечасто бывал на этой улице, но почему-то ему казалось, что раньше этого заведения здесь не было. И все же, он порядком продрог на сыром ветру, а ужин в тренировочном лагере прошел еще полтора часа назад.
Негромко звякнул колокольчик, висящий над входной дверью. Кафе оказалось небольшим — всего три круглых столика и небольшая стойка с двумя стульями. За стойкой в углу висела подвешенная к потолку птичья клетка, в которой с трудом помещался крупный, взъерошенный ворон. Птица искоса поглядывала на посетителя, время от времени наклоняя голову то в один, то в другой бок. За стойкой стоял пожилой бармен, высокий с переломанным носом и густыми усами. Посетителей не было. Единственным звуком было негромкое бормотание радиолы на стойке. Диктор предрекал скорое похолодание и значительное повышение радиационного фона, советуя не выходить на улицу без крайней нужды.
— Добрый вечер, — негромко произнес бармен. Руа подошел к стойке, сел на жалобно хрустнувший стул.
— Добрый вечер, — сказал он. — Чашку кофе, будьте добры.
— Эспрессо, американо?
— Все равно. Я не знаю, чем они отличаются. Сахару побольше, если можно.