С каждым шагом я все больше убеждалась в том, что зверь просто удивителен! Он был похож на что-то среднее между собакой и… львом, что ли. Точнее, это была явно большая собака, но с такой шикарной гривой, которой бы позавидовал любой царь саванн. Уши сохра были несколько длиннее, чем у обычной собаки, а хвост заканчивался пушистой кисточкой. Если бы не силовые потоки, причудливо опутывающие контуры тела представителя местной фауны, я бы точно его не разглядела в опустившейся темноте, потому что прекрасный зверь с добрыми глазами был абсолютно черным. Откуда я знала, что у него добрые глаза? Этого я видеть не могла. Просто чувствовала.
– Привет, хороший, – я шагнула вперед, совсем не опасаясь животного.
Сохр приветливо рыкнул, он не пытался напугать, а словно хотел поздороваться.
– Не бойся, – тихо сказал седоволосый. – Он хочет с тобой пообщаться.
Я слышала, что он улыбается.
– Почему ты так уверен? – спросила я, хотя сама была уверена абсолютно в том же.
Айсайар молчал, возможно, пожимал плечами, как обычно. Но я уже не ждала его ответа. Просто стояла и любовалась чудесным зверем.
– Мне кажется… Нет, я уверен, что когда-то у меня был сохр. И он сам пришел ко мне, – голос седоволосого неуверенно дрогнул.
– Но ты этого не помнишь, – я поняла, что он хотел мне сказать.
– Не совсем. Я не помню, как это было, но точно знаю, что было, – Айсар говорил путано. – Подойди к нему. Сохры очень умны, но иногда, в очень редких случаях, нуждаются в человеке.
– В каких случаях? – полюбопытствовала я.
– Когда лишаются семьи, – тихо ответил седоволосый. – Этот еще очень молод, совсем щенок.
– Ох… Да ты сирота! – волна нежности утопила меня, и я шагнула к зверю прежде, чем успела что-либо обдумать.
В несколько шагов я оказалась рядом с беднягой, присела на корточки прямо перед ним, и запустила пальцы в шерсть на уже сильной и мощной шее. Она была на удивление мягкой, похожей на мех шиншиллы, которая жила у одной моей одноклассницы, когда мы были маленькими.
Зверь утробно заурчал и потянулся ко мне, положив довольно массивную голову на плечо. В тот же момент мой мир снова погрузился в темноту – я перестала видеть золотые нити силы.
– Я тоже одна, малыш, – я продолжала жалеть сохра, понимая, что поступаю неправильно – нельзя привечать животных, которых ты не можешь оставить рядом с собой, не нужно давать им ложную надежду. – Я не смогу тебя забрать, хороший.
Зверь вопросительно рыкнул.
– Я не отсюда, малыш, – объясняла я. – И мне нужно вернуться. А там таких, как ты, нет, дорогой. Я не могу тебя взять.
– Ау, – ответил мне сохр и трогательно ткнулся носом в щеку.
– Не уговаривай, – попросила я. – Не могу.
На глаза почему-то навернулись слезы, я обняла зверюгу.
– Дарья, он теперь все равно пойдет за тобой, – недалеко прозвучал голос Айсайара. – Ты до него дотронулась, и он тебе это позволил. Это редкость. Теперь он воспринимает тебя, как свою семью.
– Стоп! – я резко развернулась и посмотрела на седоволосого. – То есть, правильно ли я поняла, он посчитал меня своей семьей, когда я коснулась его?
– Да, – просто ответил Айсар.
А я была возмущена. То есть, седоволосый знал, что мне нельзя трогать этого зверя. Знал, когда мы еще были на том берегу. И все равно перебросил свой мост!
– Зачем, Айсар?! – мой вопль раздался над лесом, а сохр прижал уши.
– Он отличный защитник, – этот лжец совсем не чувствовал вины! – Если меня не будет рядом, он сможет тебя защитить.
Я, конечно, тоже хороша, не нужно было так опрометчиво трогать иномирных неведомых зверушек. Но я не ожидала такого подвоха!
– Он не сможет пойти со мной в мой мир! Ты подумал, что будет с ним, когда я вернусь домой?! – мысленно я уже представила, как я ухожу в переход, а несчастный сохр мечется в этом мире, оглашая окрестности тоскливым воем.
– До твоего мира еще дожить надо! – тема моего попадания домой почему-то с каждым разом становилась для нас обоих все более раздражающей.
– Ты даже не спросил моего мнения! Ты решил все за меня, и из-за чего? Из-за какой-то эфемерной защиты! Твой сохр тебя не очень-то защитил, – выпалила я, намекая на хромоту Айсара и потерю памяти, но тут же пожалела о сказанном.
– Я знаю, что мой зверь отдал за меня жизнь, – жестко сказал Лед. – И твой отдаст жизнь за тебя, если потребуется.
С этими словами он развернулся, взбежал, прихрамывая, на ледяной мост и скрылся в темноте леса на другой стороне ручья, оставляя меня наедине с сохром.
– Что же мне с тобой делать, малыш? – я потрепала его по загривку.
– Гррр, – ответил зверь.
– И я так думаю, – согласилась я с новым другом.
Мне уже совсем не хотелось его отпускать, но и Айсар был не прав – он не должен был решать за меня такие вещи. Это пугало и настораживало. Если седоволосый ведет себя так сейчас, то, что же будет, к примеру, через неделю-две пути? После женщины, с которой я жила в детстве, и руководителей дома-интерната никто и никогда так нагло не принижал значимость моего собственного мнения. Кирилл всегда умел слушать и слышать, поэтому я уже и забыла, как это, когда кто-то считает, что знает, как тебе будет лучше. Неприятное, выводящее из себя чувство.
Перебирая пальцами мягкую шерсть, я рассказала сохру всю историю своей жизни. Он оказался отличным собеседником – жалел меня, где было нужно, рычал возмущенно, когда я говорила о несправедливости, а главное, мне было с ним очень уютно, как будто бы я попала домой. Туда, где тебя всегда поймут правильно и поддержат.
В лагерь мы возвращались вместе со зверем. Прогнать его я не смогла и, признаться, не хотела. Сохр шел следом за мной на расстоянии всего в пару шагов, и это благотворно на меня влияло – я не боялась темноты и незнакомого леса, не опасалась, что не найду лагерь среди вековых деревьев, не переживала, что споткнусь об узловатые, кое-где торчащие из земли корни деревьев и разобью нос. С сохром я чувствовала себя в безопасности. И хотя я все еще немного злилась на Айсара, вынуждена была признать, что Айсар знает, что говорит – мой зверь меня защитит.
– Слушай, а у тебя есть имя? – вдруг спросила я.
– Аау, – ответил зверь.
– Вообще-то оно нужно всем. Ты не против, если я буду звать тебя Грозой?
– Рррау, – он был не против.
– Ну и отлично! – обрадовалась я.
Вот так мило болтая, мы дошли до небольшой поляны, освещаемой ярким огнем. У вновь разведенного костра сидел невозмутимый по своему обыкновению Эрдьяр и нервный Рох-а-Шуон. Побег не пошел ему на пользу – на левой скуле красовалась живописная ссадина, золотистые волосы растрепались, в них запутались сухие листья, что явно говорило о том, что монаршая особа успела поваляться на земле.
Айсар лежал на своем месте и старательно делал вид, что спит. Сказать по правде, за короткое время, проведенное с сохром, к злости за диктаторский поступок седоволосого примешалась изрядная доля благодарности за такой подарок. В детстве мне всегда хотелось иметь собаку, но родителям иногда и меня нечем и некогда было кормить. А потом я жила у бабки, и там уже я волновалась, чтобы хотя бы меня не выгнали из дому, не то, что собаку.
Сохр, конечно, собакой не был, но что-то мне подсказывало, что он даже лучше.
– Гроза, это мои… – я запнулась. – Спутники. Спутники, это – Гроза.
– Сохр, – задумчиво протянул Рыжебородый. – Сам пришел?
– Да, – улыбнулась я.
Я с удивлением почувствовала, что от негативных эмоций во мне не осталось и грамма. Вдруг я поняла, что впервые с того момента, как я покинула свой мир, я была счастлива. И никакие доводы разума не могли вытеснить из меня это чувство.
– Это большая удача, – заметил здоровяк.
– Почему? – спросила я, проходя ближе к костру и не убирая руку с загривка моего нового друга.
– Сохры редко выбирают себе хозяев и ценятся во всех мирах, – пояснил Эрдьяр. – Кроме твоего.
– Потому что в твоем мире они дохнут, – ехидно вставил Рох.
Эрдьяр бросил на него недовольный взгляд и уже мне сказал:
– Не волнуйся, мы подумаем, как решить эту проблему.