– Ты молодец, что заметил, – похвалил Рыжебородый. – Но ты, как всегда, не дослушал. Есть еще «в-третьих». Так вот, в-третьих, ты можешь не проснуться в следующий раз, если не возьмешь силы. Более того, ты практически наверняка не проснешься.
Айсар молчал, впервые за свою странную жизнь, точнее, за жизнь, которую он помнил, задумался о том, что его поступки на самом деле влияют на жизни людей, которые его окружают. Хотя, признаться, раньше у него не было никого, кроме Эрдьяра, а тот мог за себя постоять. Впервые седоволосый испытывал не проходящее чувство ответственности за кого-то. Да, конечно, у него и раньше были подопечные, за которых он отвечал, но до знакомства с Дарьей, его озабоченность их судьбой заканчивалась ровно в тот момент, когда пробуждающийся оказывался на территории Школы Жизни и Смерти. Сейчас же он чувствовал ответственность за эту девушку. Его терзало это чувство, давило, оно было непривычным и непонятным. Айсар решил успокоить себя тем, что это последствия связи, и поэтому часть его желала, чтобы эта связь ослабла, дав ему свободно дышать, без постоянного, почти осязаемого, волнения за чужую жизнь. Но другой своей частью он хотел ловить каждую секунду происходящего, чтобы чувствовать себя живым.
– Я знаю, ты сейчас не очень понимаешь, что происходит, – вновь заговорил Рыжебородый. – Как и мы все. Но именно ты нас ведешь, и у меня есть такое ощущение, что в скором времени поведешь не только нас. Я рад, что ты начал задумываться о своих поступках, но ведь для того, чтобы кого-то вести за собой, нужно остаться в живых.
Айсар хотел что-нибудь возразить, но друг уже отвернулся, предоставляя ему самому сделать выбор.
Седоволосый откинулся назад, погружаясь в раздумья. Раньше он никогда не задумывался о том, есть ли у него враги. Точнее, он мог с уверенностью сказать, что таких нет, но теперь все так сплелось… Лже-Рох, преследовавший их оборотень, человек, забравший его силы. Все ли это? Или есть еще кто-то, о ком он не знает? Самое неприятное в этом всем, что они как раз его, Айсайара, судя по всему, знали и за что-то ненавидели. Но он сам не помнил ни одного из них. Вывод напрашивался сам собой: это знакомые из его прошлой жизни. Ведь он кем-то был до того, как очнулся в компании Эрдьяра, он чем-то занимался, как-то жил и, вероятно, этого хватило, чтобы обзавестись некоторым количеством недругов.
Айсар бросил взгляд на спящую рядом девушку. «Наверное, у меня не так много вариантов», – подумал он. Приложив немалые усилия, он потянулся к ней и взял ее за руку. Вымотанная дневным марафоном, она не проснулась, когда седоволосый переплел их пальцы вместе. Они были холодными, почти ледяными и мужчина потянул хрупкую руку девушки к своим губам, пытаясь согреть ладонь своим дыханием.
Он закрыл глаза и представил себе, как он погружается в ее сны, следуя за нитью связи, которая выступала и путеводителем, и символом одновременно. Сначала он ничего не почувствовал. Он лежал с закрытыми глазами долгое время и уже начал думать, что ничего не получится, потому что теперь он не может видеть нити силы, как вдруг погружение произошло.
Это было не так, как в прошлый раз. Ему показалось, что он просто уснул и стал видеть свой собственный сон.
Место во сне казалось ему странным и смутно знакомым. Айсайар не сразу понял, что это комната Дарьи в захваченном лже-Рохом замке, куда седоволосый пришел к ней в ночь убийства короля Алхора-а-Шуона. Комната была почти неузнаваема, но все же это была она. На месте темной мебели и драпировки появились бежевые полупрозрачные занавеси, за которыми можно было рассмотреть белизну мебели. Комнату заливал удивительный золотистый цвет. Такой мягкий и теплый, что хотелось зажмуриться от удовольствия, как это делают большие ленивые коты.
Они сидели посредине большой кровати лицом друг к другу и молчали. Дарья и незнакомый темноволосый коротко стриженный мужчина. Айсара они явно не замечали, и это его почему-то раздражало. Мужчина был статен – такие нравятся девушкам. И Дарье он тоже нравился. Это было видно по взгляду, каким она смотрела в глаза этому мужчине. Неприятное чувство тревоги кольнуло Айсара где-то в районе солнечного сплетения. Ему просто необходимо было оказаться сейчас рядом с ней. Смотреть на это со стороны не было никаких сил.
Седоволосый не сразу понял, что, похоже, он все же нащупал связь и теперь, не обладая своими силами, просто не мог ей сопротивляться. Еще секунду он был лишь наблюдателем сна Дарьи, как вдруг оказался прямо перед девушкой на месте того темноволосого. Ее глаза расширились от удивления.
– Айсар?
– Да, – он не мог отвести взгляд, хотя ему хотелось.
Седоволосый испытывал чувство стыда. Ему казалось, что он нарушил что-то особенное, не предназначенное ему. Но он был рад, что теперь он сидит перед ней, а не тот парень.
– Это ведь сон, да? – спросила она и, не дав ему ответить, продолжила. – Почему я знаю, что это сон? В своем мире я не могла во сне делать то, что я хочу. А здесь я могу делать все, что захочу?
– Да, – он кивнул.
Она нравилась ему во сне гораздо больше, чем в жизни. Во сне с нее слетал весь налет неприступности и серьезности, который она старательно на себя наносила по непонятным для Айсара причинам. Во сне она была просто девчонкой. Любопытной, интересной, по-детски наивной.
– Здесь ты сильнее, чем в своем мире, поэтому и можешь управлять своими снами. Если захочешь, конечно.
– Да, я хотела видеть Кирилла, – она задумчиво посмотрела в сторону.
– И ты его увидела, – он сам услышал неуместную горечь в своих словах.
– Тебя я тоже хотела видеть? – непосредственно спросила Дарья.
– Я не знаю, – честно ответил Айсар.
Он действительно не знал, вытеснил ли он Кирилла в ее сне, потому что так хотела она или потому что так хотел сам седоволосый.
– Наверное, хотела, – девушка опустила голову, рассматривая свои пальцы.
– Тебе стыдно за это? – понял он.
– Да, – она не поднимала глаз. – Мне стыдно за свои сны. И за свои желания.
– Это же просто сон, – легко соврал он.
Дарья внимательно на него посмотрела и, кажется, поверила. Она долго молчала, и Айсайар не мешал ей копаться в себе. Она сейчас принимала решение, важное для них обоих.
Он все прекрасно понимал. Понимал, что она чувствует, за что чувствует себя виноватой, на что решается сейчас и как тяжело ей принять это решение даже во сне. Но, несмотря на свое понимание, он не желал облегчать ей муки выбора, потому что он сам эгоистично ждал от нее этого решения.
Она глубоко вздохнула и спросила:
– Это только мой сон? Или ты тоже его видишь?
– Только твой, – опять ложь, ну и боги с ней.
– Тогда…
Дарья подалась вперед, потянулась к нему, обняла ладонями его лицо, обвела большими пальцами острые скулы седоволосого и легко коснулась своими губами его полуоткрытого рта. Поцелуй был невесомым всего мгновение, а после он превратился в нечто невероятное, обжигающее, всепоглощающее, затмевающее собой весь мир. Ничего не соображая, Айсайар рывком пересадил ее к себе на колени. Девушка обвила его талию ногами, прижалась плотнее.
– Я ничего не могу с этим сделать, – прошептала она, стягивая с него толстовку. – Я ничего не хочу с этим делать.
Толстовка полетела в сторону, а ее теплые нежные ладони скользнули по его груди, животу, ощутили твердые кубики пресса…
Хриплый стон. Это что – он издает эти звуки?
Айсар сжал ее пониже спины, и Дарья со стоном прогнулась, откинулась назад. Он целовал ее плечи, шею, а она все больше выгибалась, как кошка, вцепляясь ногтями в его мускулистое тело, царапала его.