Ледяной поток продолжался еще секунду, а потом Айсар вернулся в свое нормальное состояние – снова стал почти обычным парнем с тростью.
– Ты меня спровоцировала, – прошипел он, но мне было не до его злости.
Я бросилась к краю ямы и позвала:
– Эй, вы живые там?
– Это удивительно, но да, – послышался немного странный голос Эрдьяра. – Цепь рассыпалась. Мы будем вылезать.
Облегченно вздохнув, я обернулась к Айсайару.
– Не злись, – попросила я.
– Просто отойди, – холодно бросил седоволосый. – Я помогу Дьяру.
Меня будто бы ледяной волной обдало от такого тона, и я попятилась назад. А потом и вовсе вышла из зала и наблюдала за остальными этапами спасательной операции уже из коридора. К своему удивлению, я поймала на себе сочувствующие взгляды Роха, и от этих взглядов мне стало еще горше на душе.
Я понимала, что поступила с Айсаром отвратительно, используя его необъяснимый, но очевидный инстинкт защищать меня. Но каким другим способом можно было освободить пленника, я не знала. И если быть честной, я была в восторге, от того, что нашла решение задачи, и мне хотелось скорее проверить, правильным ли оно было. То, что меня понял Рох, просто чудо, но ударить, конечно, мог и слабее.
Достать узника оказалось не так-то и просто. Он был, мягко говоря, большим. Вероятно, до заточения, он не уступал размерами даже Эрдьяру, а это самый большой мужчина, которого я когда-либо видела. Сейчас, после долгой голодовки, он был похож на пособие по анатомии – мышцы жгутами обвивали кости, вздувшиеся вены были похожи на еще одни путы. Но, несмотря на это, выглядел он величественно.
Первое, что он сделал, когда его вытащили, выпрямился. Стараясь не показать своего бессилия, мужчина гордо развернул плечи и поднял высоко голову, осматривая своих спасителей. А потом глаза его закатились, и он свалился в обморок, как будто, наконец, позволив это себе.
Эрдьяр одним движением поднял его, перекинул через плечо и понес к выходу из зала. Следом шли Рох и Айсар, а мое сердце затарахтело с удвоенной скоростью. «Надо с ним поговорить», – вертелось в голове, волнение зашкаливало, и от этого хотелось последовать примеру бывшего пленника – просто свалиться в обморок. Однако чувство вины требовало от меня действий.
Лед не хотел обращать на меня внимания, сделал вид, словно не замечает моего присутствия, но я решила не отступать. Выступив из тени, я как можно спокойнее спросила:
– Айсар, можно с тобой поговорить?
Мне показалось, будто бы Рох и Эрдьяр ускорили шаг, чтобы оставить нас наедине.
– Давай позже.
Мое сердце совершило кульбит и остановилось где-то в районе желудка. Да что ж со мной такое-то?!
– Пожалуйста.
– Дарья, не сейчас, – его голос был ледяным, и он сама казался сделанным изо льда.
Он попытался уйти. А у меня остался последний аргумент. Несмотря на то, что я не собиралась рассказывать ему об этом, пока все хорошенько не обдумаю и не подготовлю его, я выпалила на одном дыхании:
– Я должна тебе кое-что показать. Мне кажется, я знаю, кто ты.
Седоволосый резко обернулся, всматриваясь в мое лицо и пытаясь найти следы лжи или подвоха. И пока он не опомнился, я взяла его за руку и потащила в соседний Зал Статуй.
Что я творю? В своем поведении я не видела никакой логики, спонтанность сейчас была моей подругой. Но останавливаться было уже поздно. На секунду мне показалось, что как только мы зайдем в зал, внутри ничего не будет. Но, к счастью, они были на месте.
– Дарья, если это какой-то способ… – начал он, но осекся.
Я обернулась. Он увидел их. Айсар просто стоял с открытым ртом и смотрел на высеченные из камня фигуры.
– Что это? – чуть севшим голосом спросил он.
– Я нашла это, когда гуляла, – торопливо пояснила я. – Перед тем, как я услышала пленника.
Я потянула Айсара дальше.
– Смотри, там та девушка, которая приходила к тебе возле ручья, и Эйех, и… ты.
Я подвела седоволосого к его каменной копии и взглянула на него, желая увидеть реакцию.
Красивое лицо было совершенно растерянным, он выглядел как ребенок, потерявший из виду своих родителей в торговом центре. Мне стало так жаль его, что я не смогла удержаться – я подалась к нему и обняла как можно крепче. Из его груди вырвалось изумленное:
– Кто же я? Что я?
– Я… я думаю, что ты бог, – решилась я поделиться своими догадками.
Он замотал головой, отталкивая меня.
– Нет.
– Помнишь, Рох рассказывал про старых богов? Я думаю, это они! – Я указала в сторону остальных статуй. – Я почти уверена, что ты – один из них.
– Нет!
– Айсар, послушай, – я попыталась подойти к нему.
– НЕТ!!! – меня отшатнуло сильнее, чем от пощечины Роха. – Ты ничего обо мне не знаешь! И ты слишком много себе позволяешь. Я – твой учитель! Не более.
Он резко развернулся и стремительно вышел из зала.
Я стояла напротив его статуи, глядя на лицо, застывшее в легкой усмешке, и не могла вздохнуть. Было такое чувство, что я рыба, которую выбросила на берег чья-то жестокая рука, и что я хватаю ртом воздух и бьюсь всем телом о камень в надежде вернуться обратно в море. Что же я делаю не так, отчего в этом мире мне все чаще становится больно?
Я осела на пол, как будто из меня выдернули стержень, поддерживающий позвоночник, и разрыдалась – позорно, во весь голос. Я плакала от обиды за несправедливость по отношению ко мне и от чувства вины перед Айсаром, которое так и не прошло. Слезы лились и из-за чувства вины перед Кириллом – за неоднозначные отношения с седоволосым, от унижения, которое я испытала, услышав все эти слова от Повелителя Льда, и от того, что сейчас я чувствовала себя самой одинокой во всех этих чертовых мирах.
Хорошо, что хоть никто не видит меня такой уязвленной.
Глава 22. Повелитель Льда и Холода
Айсайар
Айсар тер рукой виски, пытаясь с собой совладать. Он стоял, прислонившись спиной к стене возле выхода из зала, в котором гениальный неизвестный оставил свои злополучные творения, и слушал рыдания Дарьи.
Конечно же, он решил вернуться к ней, еще не дойдя до зала с фонтаном. Зачем он с ней так? Она этого не заслуживала. Девушка же не виновата в том, что сам седоволосый за долгие годы жизни так и не удосужился разобраться со своим прошлым, и в том, что это привело к совершенной неуверенности в будущем.
Лед возвращался, ругал себя за несдержанность и уже возле входа услышал, как Дарья плачет. Звуки ее рыданий не были громкими или наигранными. Она даже пыталась их сдерживать, старалась не показать свою слабость даже самой себе. Хотя разве в слезах слабость? Разве он, Айсар, сейчас не слаб – стоящий с замирающим от ощущения вины сердцем, не решаясь войти и успокоить одну из немногих, кто переживает за него? Он просто стоял и слушал. А она все не успокаивалась. И уже его обида за ее самоуправство, за то, что она говорила то, что он слышать не хотел, успела отойти на задний план, стала незначительной и неважной, и даже садистской, по отношению к Дарье.
Седоволосый не знал, сколько прошло времени, но рыдания за стеной сменились всхлипываниями, постепенно девушка затихла… Выдохлась. И он, наконец, решился войти.
Дарья покорно лежала на боку, свернувшись калачиком у ног его статуи. Она выглядела сломленной и разбитой. А изваяние Айсайара, равнодушно взирая с высоты своего роста, продолжало насмешливо улыбаться уголком рта. От этой картины у живого Айсара сжалось и запекло сердце. Не спеша он подошел к Дарье и, отложив трость, опустился рядом. Она никак не отреагировала на его присутствие, но, когда седоволосый положил руку на ее плечо, сбросила ее и села напротив него, обняв колени.
– Я просто хотела помочь, – прошептала она.
– Я знаю, – глядя на нее, он испытывал почти физическую боль.
Глаза Дарьи покраснели от слез, губы казались распухшими. Сейчас она была похожа на совсем юную девчонку. Острые коленки и плечики, растрепанные волосы, широкий не по размеру свитер. Она выглядела беспомощной и беззащитной.
– Я боялась, что если ты будешь знать о том, что я задумала, это не подействует, – она начала опять всхлипывать и пыталась взять себя в руки. – Что ты не будешь меня защищать, если будешь знать.