Выгляжу я достаточно вызывающе, но привередничать сейчас нет никаких сил, тем более, меня в таком виде никто не увидит.
С этими размышлениями выхожу спокойно в коридор. Все обитатели этого дома должны уже спать, поэтому путь до комнаты проходит без происшествий.
Ближе к комнате начинаю чувствовать там чужое присутствие. Инстинктивно магия начинает скапливаться на кончиках пальцев, готовая сорваться и уничтожить врага.
Только вот врага в комнате не оказалось. На кровати, вольготно устроившись, лежала Кэтти, читая очередной роман.
— Ты так долго Ари. Я думала, что уже усну. Кстати, вся еда уже остыла и, кажется, успела протухнуть, пока ты купалась — оглядывая мою сорочку, усмехнувшись проговорила она.
— Знаешь, когда я сегодня помогала мистеру Орану в книжном, к нам зашёл один господин, — вздохнув мечтательно проговорила она. — Он был такой красивый и обходительный, наверное, будь я более наивной, смогла бы в него влюбиться.
Да уж, если начать вспоминать в кого влюблялась Кэтти, то можно было подумать, что это любой мужчина, который умеет ходить и внешне хорош собой, а всё остальное неважно.
— Ты и так очень наивная. Так что можешь влюбляться. — Подняв указательный палец вверх, продолжила я. — Но только если он достойный мужчина.
Еда и вправду успела остыть за моё отсутствие. На кружке взвара образовалась небольшая плёнка, а в тарелке с рагу не хватало только дохлой мухи, для полноты картины.
Живот издал победный вой, призывая меня съесть хоть что-нибудь, и я поддалась этому зову.
— Если бы у меня был цвет твоих волос и твоя красота, то у него не было бы шанса пройти мимо, не влюбившись, — продолжила Кэтти.
Началось…
— Кэтрин, ты очень красивая! Хватит себя недооценивать! Многие сплетницы этого района не могут промолчать, когда ты проходишь мимо. — Тут я не лукавила. Она и вправду была очень красива — чёрные волосы объёмными кудрями спускались по спине, фарфоровая кожа, аккуратный нос с веснушками, красивые, полные губы и глаза шоколадного цвета с янтарными крапинками.
Мужчины всегда обращали внимание на неё, когда она проходила мимо. По ней и не скажешь, что она дочь служанки. В ней ощущалась такая стать и порода, которая была далеко не у всех светских дам. Мать не рассказывала ей кто её отец. Может кто-то из высших аристократов? Они любят поразвлечься со служанками — этого мы никогда не узнаем.
— Да знаю, но мне так нравятся твои волосы! Да и ты сама, — улыбаясь говорит Кэтти. — Будь я мужчиной, ради тебя пошла бы как мистер Вон, срывать цветы в оранжерею миссис Кэмбер, а это, между прочим, опасно для жизни. Он, бедняга, потом недели две ходил со сломанным носом.
Мы обе залились смехом. Рагу попало не в то горло, и мой хриплый смех со слезами на глазах эхом прошёлся по комнате.
Ходить в оранжерею нашей соседки — самоубийство. Всё это знали, но мистер Вон забыл купить цветы для своей жены на годовщину, и ему пришла идея сорвать их в теплице миссис Кэмбер. За это он и поплатился.
— Ариэлла, может уже пора показать всем сплетницам нашего района самую завидную невесту? Мир должен увидеть такую красоту! И мне, в свою очередь, очень хочется понянчить племянников, — беря расчёску и идя в мою сторону, сказала она.
Такие разговоры у нас всплывали часто. Она считала, что мне уже стоит перестать бояться каждого шороха и дуновения ветра.
Если бы только мои страхи были бы надуманы…
Кэтти знает, что я не могу снять маску. Это наша с ней безопасность от людей моего дяди. Я не боюсь его. Я даже могу дать им отпор, но сражаться честно в моей семье не принято. Он убьёт всех, кто мне дорог, а потом, насладившись моими страданиями, убьёт и меня.
Видимо, поймав мой взгляд в отражение маленького зеркала на столе, ее рука дрогнула и больно зацепила мою мокрую прядь.
— Прости меня. Я знаю, ты делаешь это для нас, для меня, — испуганно прижала руки к груди и продолжили быстро говорить. — Но я тебя так сильно люблю. Мне хочется, чтобы ты была счастлива, а не жила только ради нас.
Повернув меня к себе лицом, аккуратно убрала влажную прядь мне за ухо. — А наконец-то начала жить для себя. Жизнь слишком коротка, чтобы жить лишь счастьем других.
В её глазах была видна печаль и сожаление. Она хотела для меня иной жизни. Да и я, наверное, тоже. Но никто не выбирает в какой семье ему родиться. В той, где царит любовь или в той, где все друг друга ненавидят.
Она обняла меня и наклонившись чмокнула в макушку, прям как старшая сестра. Правда, это я была старшая в наших сестринских отношениях, и по возрасту и по уму.