— Прости… — выдавила я. — Ты мне ближе, чем друг… чем брат… Но… я не знаю точно… Можно, я подумаю еще?
— Да, конечно, — сникнув, пробормотал Ниэллин.
Опустившись на колено, он вынул из-за пазухи и вложил мне в руку маленький тряпичный мешочек:
— Прости, Тинвиэль. Я, наверное, слишком тороплив… Но прошу — прими… это не обяжет тебя, это не кольцо… так, просто…
Совсем смешавшись, он умолк.
Я раскрыла мешочек и достала оттуда ожерелье — пластинки перламутра и тщательно отшлифованные самоцветы, оплетенные тонким кожаным шнурком. Странное это украшение совсем не походило на сверкающие яркие драгоценности, которые мы так любили в Тирионе. Но шероховатость грубых узелков в нем по-особому оттеняла переливы камней и мягкое мерцание перламутра. И оно как нельзя лучше пошло бы женщине из племени охотников, одетой в оленьи шкуры.
Наверное, Ниэллин собрал перламутр и камни на берегу моря. Так вот над какой работой он корпел по ночам!
— Спасибо. Это очень красиво! — сказала я растроганно.
— Правда?..
Я надела ожерелье на шею. Просияв, Ниэллин поцеловал мне руку и снова вскинул глаза:
— Можно, я буду надеяться… что ты… полюбишь меня?
Что я могла ответить?
Только кивнуть.
К костру мы вернулись вместе, хоть, охваченные запоздалым смущением, едва смели взглянуть друг на друга. Арквенэн с Алассарэ уставились на нас с одинаковым подозрением, но Ниэллин сделал вид, что ничего не заметил, а я только пожала плечами. Не хватало еще отчитываться перед ними за наши разговоры наедине!
Да, не вовремя Ниэллин затеял свое объяснение!
Сон бежал от меня. Всю ночь я вертелась, тщетно пытаясь сомкнуть глаза. Правильно ли я поговорила с Ниэллином? Я ведь не обманула его, сказав, что не знаю, какой дать ему ответ… Но почему тогда так обрадовалась его дару? И почему теперь так боюсь, что он не повторит вопроса?..
Как бы мне хотелось, чтобы рядом была матушка, чтобы я могла обратиться к ней за советом и утешением! А так… не с Арквенэн же, в самом деле, советоваться.
Ох, скорей бы утро, чтобы суета сборов отвлекла меня от смятенных, бестолковых мыслей!
Утром я, однако, еле двигалась, тщетно пытаясь одолеть сонливость, и меня не могли расшевелить ни шуточки Алассарэ, ни насмешки Арквенэн, ни даже сочувствие к Ниэллину, который тоже широко зевал и ронял то одно, то другое. Но откладывать из-за нас выступление, конечно, не стали. Нам с Ниэллином пришлось встряхнуться и сосредоточится; как и все, мы навьючили на плечи потяжелевшие сумки, взялись за ремни волокуш…
Медленно, шаг за шагом, преодолевая сопротивление цепляющегося за землю груза, мы двинулись через холмы на северо-восток — туда, где нам предстояло оставить последний берег нашей земли и вступить на Вздыбленные Льды.
10. Вздыбленные Льды
Еще не дойдя до ледников, мы поняли: будущие испытания грозят превзойти все, что мы вытерпели до сих пор.
Мы шли медленно и трудно. Нагруженные волокуши плохо скользили даже по траве и мху, а на камнях застревали чуть не на каждом шагу. Везли их по двое — один тянул спереди, другой толкал и направлял сзади или сбоку. Вверх по склону или на каменистых осыпях приходилось браться втроем, а то и вчетвером.
Прибрежные холмы становились все выше, склоны — круче. Не удивительно, что всем народом, со всем своим грузом мы двигались куда медленнее, чем до того отряд разведчиков. Дорога до россыпей земляного угля, которую разведчики одолели за неполных два круга звезд, у нас заняла все четыре.
Там мы потратили день, чтобы собрать уголь, раздробить его в мелкий щебень и насыпать в заготовленные кожаные мешки. Поклажа стала еще тяжелее. А когда мы поволокли ее дальше, трудностей нам добавила погода.
Навстречу стал задувать ветер. Он налетал порывами и с каждой пройденной лигой делался сильнее и холоднее, пока не превратился в режущие ледяные шквалы. Он заморозил дождь прямо в воздухе и швырял нам в лицо пригоршни снежных хлопьев. Даже на ходу холод пробирал до костей, ведь мы все еще шли в нашей обычной одежде, а меховую везли в сумках и мешках, желая уберечь от сырости. Мы и передохнуть толком не могли — остановки на ветру, под снегопадом не прибавляли сил.
По счастью, на пути попалась скальная гряда. Укрывшись за нею от снежных шквалов, мы торопливо облачились в свои меховые доспехи и перекусили. Впервые мы ели припасенную дорожную пищу — копченое мясо и сушеные ягоды. Яства эти оказались столь черствыми, что я едва сумела проглотить свою долю, даром, что жевала, пока зубы не заболели. Но придется привыкать — не похоже, что на нашем пути будет изобилие жирной дичи.
Все же мы согрелись и кое-как насытились. Дальше дело пошло веселее, тем более что снег прикрыл землю, а тащить волокуши по нему стало легче.
Ветер упорно дул навстречу, будто отталкивал нас. От разведчиков мы знали, что так будет до самых льдов. Нам хотелось быстрее миновать пограничную ветреную область, и мы шли допоздна, пока не начали спотыкаться от усталости.
На ночлег мы остановились на склоне, прямо на тропе. Метель продолжалась, а здесь не было ни деревьев, ни скал, чтобы спрятаться за ними от непогоды. Для детей, как всегда, поставили шатер. Остальные соорудили укрытия из волокуш, перевернув их вверх дном и взгромоздив на мешки с припасами или на большие валуны. Получились низкие навесы, под которые надо было заползать, словно в нору. Мы с Арквенэн, Тиндалом и Элеммиром худо-бедно угнездились под тремя волокушами, Лальмион присоединился к нам. Алассарэ же с Ниэллином заявили, что им, разведчикам и первопроходцам, снежная буря нипочем. Завернувшись в свои одеяла, они устроились ночевать прямо в снегу, с подветренной стороны от нашего шалаша.
Утром им пришлось пожалеть об этом! Снег валил всю ночь. Спеленутых одеялами, их засыпало чуть ли не с головой, и выбраться сами они не смогли. Нам пришлось откапывать их из сугроба.
Но кто бы мог подумать? Оба утверждали, что ничуть не замерзли и выспались прекрасно!
Досталось не только им. Под тяжестью снега некоторые волокуши сползли со своих опор, придавив спящих. Едва не завалился и детский шатер. Айвенэн жаловалась, что ей пришлось полночи держать опорный шест, который норовил упасть прямо на Сулиэль и Соронвэ!
Несмотря на неурядицы, отдых придал нам сил. Мы разожгли лампады и угольные жаровни, приладили над ними котелки, натопили воды из снега и догадались размочить в ней жесткое копченое мясо. После ночевки в снегу немудреная снедь стала гораздо вкуснее!
Детям дали еще по кусочку лембаса и по нескольку ломтиков сушеного яблока. После еды они так развеселились, что затеяли возню в сугробе, а потом принялись кататься со снежного бугра на пустой волокуше. Снег, налипший на ее дно, вскоре затвердел и разгладился, волокуша скользила все быстрее. Элеммиру с Тиндалом пришлось ловить ее, чтобы проказники не слетели вниз по склону и дальше, с обрыва прямо в море.
Хорошо было играть в снегу! Идти по нему с грузом оказалось не так весело.
Метель продолжалась; ветер дул теперь со стороны заснеженных гор, поперек нашего пути. Левая щека у меня почти сразу замерзла. Пришлось поглубже надвинуть капюшон, чтобы защититься от ледяного дыхания Севера.
Справа от нас зиял обрыв. Снежные хлопья роями летели прямо в черные, не скованные еще льдом морские воды. Под порывами ветра со скал взметались и обрушивались вниз целые потоки снега. От этого мельтешения кружилась голова, и мы старались лишний раз не смотреть за край.
Снег ложился на землю толстым, рыхлым покровом. Ветер играл с ним, как ребенок на морском берегу играет с песком — насыпал сугробы, в которых у нас вязли ноги, рыл ямы и борозды, а то и коварно сдувал его с верхушек камней. Тогда волокуши внезапно застревали на них, вырываясь из рук или больно дергая за плечи.
И все же мы шаг за шагом, сажень за саженью, лигу за лигой одолевали наш путь.
Будто устрашенная нашим упорством, метель начала стихать. Ветер ослабел, мутный воздух стал прозрачнее, тучи на небе разошлись… Звездные лучи упали на склоны холмов, снежный покров заблистал, словно осыпанный бриллиантовой пылью. Сумерки просветлели, и невидимые прежде дали открылись нам. Мы жадно разглядывали новый, неизведанный мир льда и камней.