Эллисон наклонилась к ней.
— Теперь ты видишь то же, что и я. Нам же нравится одно и то же. Смотреть в окно, искать людей, похожих… — Эллисон прикрыла глаза. Поистине чудесный момент, избавлявший от оков скованности. Она так долго не могла ни с кем поговорить по душам. Никто не понимал. Ей пришлось пробиваться сквозь дебри непонимания, отстаивая свои умения и женственность. Мишель в этом была похожа на нее, только ходила в темной комнате, натыкаясь на углы. Только они, лишь они одни чувствовали одно и то же. Эллисон надеялась, что и по отношению друг к другу тоже…
— Искать… — повторила Мишель, чуть отстраняясь. — Искать…
Мишель как-то слишком горестно вздохнула. Она опустила взгляд и вжала плечи, отчего стала совсем хрупкой и эфемерной.
— Да только даже у нас с тобой порой возникают недопонимания, — произнесла Избранная так тихо, что ее голос заглушал плеск волн умиротворенной реки.
— Я верю, что когда-нибудь мы перестанем ссориться. Ведь я верю в невозможное. Когда-нибудь мы будем понимать друг друга с полуслова, — пыталась убедить ее в обратном Эллисон.
Мишель выпустила из тонких пальцев локон и подошла к не работавшему ночью фонтанчику.
— Учесть ошибки прошлого ведь так не сложно, — покачала головой Избранная. — Но есть одно «но». Мы не учимся на них, повторяем из раза в раз. Потому мир постоянно стоит на краю, на грани катастрофы. По кругу все, из раза в раз. Война идет, по кругу все… О, как же я устала от этого. Война сметает годы за собой, уносит жизни, уносит мечты, разбивает на осколки счастье…
Эллисон не могла наблюдать за тем, как ее возлюбленная страдает. Она подошла к Мише, бормотавшей себе под нос:
— Ледяная Королева появилась неспроста. Как и ее предшественники до того. Все по кругу идет, все повторяется.
— Ты лучше помолчи со мной, — резко встряхнула ее Эллисон. — Унынием делу не поможешь.
Мишель растерянно заморгала, а потом присела на край фонтанчика, погрузившись в себя. Автогонщица примостилась рядом. Теперь она боялась нарушить тишину. Молчание оказалось единственным лекарством, способным вылечить душевные раны и успокоить нервы.
Неужели Мишель и вправду считала, что каждый день отнимает у кого-то жизни? Что Ледяная Королева бесчинствует где-то далеко, но она принесет страдания и разрушения и на эти земли, когда доберется до них.
Пиренеи… Могущественная страна, порвавшая с прошлым Хитлара. И, все равно, именно там появилась очередная угроза миру. Но Мишель зря считала эту случайность насмешкой судьбы. Не существовало бы зла — невозможно было бы определить добро.
Волшебная атмосфера оказалась разрушена под гнетом мрачных мыслей. Но тишина убаюкивала, успокаивала. В мрачных толщах Ра отражалась бледная Луна, вынырнувшая из-за туч.
Мишель тоже смотрела на водную гладь. Пожалуй, им и впрямь нравилось одно и то же. Эллисон хотела бы, чтобы они оказались одним целым, но не растворяясь друг в друге. И чтобы этот миг тянулся бесконечно. Чтобы сама вечность позавидовала им, встретившим друг друга светлым душам. По крайней мере, именно в это хотелось верить.
Эллисон подняла голову. Небо казалось не менее красивым. Как и прибрежные домики со странными крышами. Одно здание было покрыто черепицей, другое щеголяло флюгером, вертевшимся из-за ветра, третье же казалось выщербленным из камня бруском, ибо крыша его была ровной и плоской, как блин.
— Как здорово, что мы остались в тишине, — произнесла Мишель. Эллисон повернула к возлюбленной голову. В глазах Избранной больше не отражалась вселенская печаль. До следующей мрачной думы. — Размышлять над крышами… Ты ведь тоже думаешь о том, почему они получились такими разными?
— О да, я думаю о проектах, об индивидуальности, которую хотели заложить архитекторы. Когда-нибудь их не станет, но продолжение их самих будет стоять на этих берегах еще немало лет, пока безжалостное время не возьмет свое, — Эллисон расплылась в улыбке. — Ну вот, я опять говорю о мрачных вещах.
Она заметила в воздухе движение. Взмах крыльев, и еще, и еще.
— Смотри, голуби летят! — развернула подругу Эллис.
Две небольшие тени взметнулись ввысь, чтобы затем сложиться и спикировать на одну из пустовавших лавочек.
— Да нет, это были летучие мыши, — с сомнением произнесла Мишель. Затем повернулась, сталкиваясь взглядом с автогонщицей. — Разве нет? Нет?
— Нет, — кивнула Эллисон. — Это была птица. Я видела, как она махала крыльями.
Река зашумела, течение стало сильным, словно на город собиралась обрушиться буря. Но также быстро смолкла. И снова, и снова повторяла эти движения, словно переполняли ее бурлящие чувства, которые невозможно было выразить. Этим она напоминала Эллисон, упускавшую момент за моментом.
Мишель сидела с закрытыми глазами, покачиваясь взад-вперед. Она слушала самую притягательную музыку — музыку волн.
Эллисон же не могла быть такой безмятежной. Река подсказывала ей, что течение не стоит на месте, равно как и жизнь. Эллисон боялась, что такие чудесные моменты больше не наступят. Она боялась все испортить, но и дальше молчать не могла. Автогонщица развернулась, и девушки оказались друг напротив друга.
— Открой глаза, — попросила Эллисон.
Мишель доверчиво послушалась. Их взгляды встретились. Сердце ухнуло к пяткам. Эллисон не боялась участвовать в гонках или убегать от бандитов. Но в этот момент страх путал мысли, отчего автогонщице показалось, что она начала нести околесицу.
— Я принимаю все в тебе, — призналась Эллисон. — Я говорю и смотрю на тебя… и у меня мурашки по коже.
Мишель не засмеялась. Не перебила. Не сказала, что подруга пьяна, перегрелась или выжила из ума. Вот только приняла ли как данность эти слова? И не занялась ли самобичеванием?
Эллисон надеялась, что ее чувства приятны возлюбленной. Автогонщица надеялась на чудо, на понимание, на принятие… и потому покорно ждала ответа.
Она боялась, что ее не поймут. Но и не могла все выпалить как на духу. Скромная девушка занимала в сердце Эллисон больше места, нежели сражавшаяся за место под солнцем автогонщица. Первая натура была романтичной и любившей людей, вторая же забывала обо всем, кроме скорости.
И вот только встретив Мишель, неуверенно ступавшую по тонкой тропе, Эллисон поняла, что ей интересны не только одни гонки. И даже не столько они вдохновляют, волнуют, чаруют…
Эллис почувствовала, как дыхание сперло. Она совсем разволновалась, но вскоре смогла спокойно выдохнуть. Мишель переплела ее пальцы со своими.
— Я рада, что встретила тебя, — произнесла возлюбленная и улыбнулась нежной и открытой улыбкой. Расправив плечи, Мишель подалась вперед. Эллисон опустила взгляд на ее губы, такие манящие и притягательные. Но время, видимо, еще не пришло. Мишель лишь обняла ее крепко-крепко, обвив руками шею. Эллисон притянула ее к себе за талию.
«Найти человека, которому ты не безразлична, очень сложно. Но сказать ему об этом еще сложнее», — подумала автогонщица, посмотрев на опустевшую лавочку, где еще несколько минут назад ворковали голуби.
Когда же Мишель разомкнула объятия, то выглядела она все такой же счастливой.
— Пожалуйста, — прошептала она. — Давай останемся… не хочу уходить. Тут так красиво…
— Давай, — убрала одну из прядей за ухо Эллисон. — А что будем делать?
— Давай искать на небе линии твоего и моего имени.
— Хорошая идея.
И ночное небо тому способствовало. Мириады звезд вспыхивали каждую секунду. Достаточно было рукой соединить несколько ближайших — вот тебе и буква готова. А там и до имени недалеко…
Эллисон отыскала несколько созвездий, но и Мишель сумела ее удивить, показав Альдебаран и Сириус. Звезды только на первый взгляд казались одинаковыми. На индиговом полотне были рассыпаны самые разные огоньки, от ярких до тусклых, от теплых ламповых до холодных отстраненных. Некоторым звездам они давали имена и названия. Свои имена дали двум огонькам, тянувшимся друг к другу и поначалу казавшимся одним целым.
Это занятие так увлекло девушек, что они позабыли счет времени. Ведь им так нравилось делать одно и то же…