Девушка не собиралась с кем-либо конкурировать. Но у нее иначе не получалось. Любимое дело все называли неженским. А чисто женские вещи у нее не получались. Вот и вышло совсем неожиданное противостояние. Пришлось отстаивать свое место в мире. Наверное, потому Эллисон так хотела стать первой, утерев нос всем недоброжелателям. Когда ты на коне, у тебя есть аргумент, указывающий на высокое место в иерархии.
Когда мальчишка выигрывал гонку, вокруг него сразу появлялась стайка подхалимов. Эллисон не видела других девушек на гонках, чаще всего они сидели на пит-стопах и смотрели в зеркальце на собственное отражение, поправляя помадой очертания пухлых губок. Никто не собирался бросать вызов, а потому Эллисон всегда отмечала победу в гордом одиночестве.
Но она устала от него. Возможно, жестокая пустыня смилостивилась над ней, подарив шанс на счастье.
Во многом они с Мишель были похожи. Возможно, когда-нибудь подруга поймет, что она чувствует…
*****
Жара начинала надоедать. Пока Эллисон спала, накрывшись покрывалом, создав искусственную темноту, Мишель смотрела по сторонам. Но куда ни глянь — всюду одни и те же унылые пейзажи. Редкие бледно-коричневые стволы, почти лишенные листочков. Перекати-поле. Барханы и дюны. И никакой живности.
Мишель заблудилась бы в бескрайних песках, если бы ей не повстречалась Эллисон. И чем дальше они углублялись в пустынные тропы, тем сильнее Миша нервничала, думая о глупом поступке. Решила пустыню пешком пересечь, наивная.
Топлива хватало, зато вода уходила слишком быстро. Мишель хотела бы знать, есть ли неподалеку еще какая-нибудь забегаловка. Им нужна остановка, пока мозги совсем не закипели.
И вот в отдалении Мишель заметила какую-то точку. Окружал ее странный дым. Кто-то тоже ехал на паромобиле. Возможно, они знают, где можно пополнить запасы воды.
Мишель следила за точкой, но она никуда не девалась. Так что будить Эллисон не пришлось. Когда начало темнеть, и она выбралась из-под импровизированной накидки, Мишель сбивчиво рассказала об увиденном.
— Что ж, давай проверим. Топливо нам пока позволяет чуть-чуть отклониться от курса, — шмыгнула носом Эллисон.
Тени потихоньку накрывали пустыню индиговым одеялом, а в небе ожесточенное солнце уходило за горизонт, отчаянно жестикулируя лучами на прощание. На смену этому грубияну приходили звездочки, загоравшиеся в вышине.
Машина прибавила ходу. Эллисон ловко обходила барханы даже в кромешной темноте. Она обладала настоящим талантом. Сверхспособностью. Об этом Мишель заявила вслух.
— Нет, всего лишь ловкость рук, — Эллисон еще раз крутанула руль, и машина ушла от столкновения с барханом. — Все не так уж и сложно, — сказала она, убирая руки с руля. — Некоторые вещи кажутся крутыми, но когда ты делаешь это постоянно, весь кайф пропадает.
Сумерки сменялись ночью. Дым, устремлявшийся в небеса, растворился среди теней. Девушки потеряли ориентир.
— Может, остановимся? — спросила Мишель. — К утру нагоним.
— Нет, нужно двигаться по памяти. Темно, хоть глаз выколи… Зараза, — ругнулась Эллис, когда машина подпрыгнула на очередном ухабе.
— Ты не обязана нести нас туда со всей одури, — Миша положила руку на руль. — Хватит уже, мы ничего не разглядим, даже если доберемся до нужного места.
Эллисон вздохнула, постепенно сбавляя скорость.
— Прости. Я просто привыкла к тому, что у меня дело спорится, — всплеснула руками медноволосая. — Пожалуй, нам и впрямь нужно остановиться.
— Поспи, наберись сил. Утро вечера мудренее, — вспомнила древнюю пословицу Мишель. Случайно, ибо ее любила повторять одна из практиканток, заменявшая иногда преподавателя по риторике.
Эллисон потянулась к покрывалу. С сомнением повертела его в руках, а затем все же накрылась, пожелав напоследок спокойной ночи.
Пустыня выматывала их, вытягивала силы. Они обе не хотели сдаваться, а потому тратили силы в погоне за призраками. Мишель чувствовала себя виноватой. Будто ее разум выключился, отдав действия на откуп инстинктам. А те были рады порулить телом, подпитывая его страхами.
Мишель помнила истории об Избранных, которые ничего не боялись. Она же жила в постоянном страхе. Как тогда, в детском доме, когда иногда забиралась под кровать и сидела часами, обхватив колени руками, пока дрожь не пройдет.
Вот и сейчас хотелось сжаться в комочек и покорно ждать, ждать чего-то неопределенного…
*****
Проснулась Мишель от странного грохота. Спозаранку продолжилось путешествие к столбу дыма. Эллис понимала все слишком буквально. Наверное, пустилась в погоню с первыми лучами солнца.
Столбов оказалось несколько, просто они сходились в одно целое в вышине. Это оказалось еще одной подсказкой: где-то вдалеке состоялось собрание автолюбителей. Люди… Миша соскучилась по ним. Однобокие пейзажи пустыни начали утомлять.
— О, ты уже проснулась, — весело произнесла Эллисон. — А мы уже почти приехали. Осталось еще километров сорок, и мы у цели.
— Многовато, — нахмурилась Мишель.
— Успеем к обеду, Миша. К тому же, погодка не подкачала. Сегодня вон облачка вылезли. Уже хорошо.
Автогонщица просияла, думая о чем-то своем. Возможно, она даже знакома с водителями других паромобилей. Вот и мчится на встречу со старыми друзьями. Мишель так же бы мчалась, если бы узнала, что ее преподаватели засели в какой-нибудь кафешке на пути к Ктесифону. Она бы задала им кучу вопросов…
Эллисон постукивала пальцами по рулю. Прошло не так много времени, и дорожки дыма, устремлявшиеся к небесам, разделились и стали объемными. Одни стали темными и непроглядными, другие казались легкой дымкой, напоминавшей туман. Мишель следила за ними. Паромобиль взревел, забираясь на склон. Эллис периодически нажимала на педаль. Потом затормозила, поставив машину на ручник.
— Готовься к сумасшедшему спуску! — прокричала она. Сняв машину с ручника, она нажала на педаль, и пар в котле забурлил. Потянулся шлейф к небесам, а паромобиль взревел, перевалившись через наивысшую точку. Застряв на самом высоком шпиле, он принялся балансировать. Пока в одночасье передняя часть не перевесила заднюю. Тогда-то паромобиль помчался с горки, не разбирая дороги. Мишель закричала. Сначала — от страха. Потом — от осознания того, как же это было круто. Смеялась и Эллис, похлопывавшая спутницу по плечу.
— Круто же! — закричала она, высовываясь из окна.
Набрав скорость, паромобиль мчался к своим приятелям. Они как раз ездили по трассе. Возле дороги сидели зеваки и наблюдатели. Услышав рев машины, зрители поспешили кинуться врассыпную, крича, что на трассу выезжать строго запрещено. Эллисон затормозила тогда, когда до края дороги оставалось несколько сантиметров.
— Приехали. Просьба покинуть салон, — деловито произнесла Эллисон. — Шучу я. Но вылезать нам пора.
К паромобилю подошел один из зрителей. Наверное, он как раз организовывал гонки. На шее у него висели несколько золотых цепей, а малиновый пиджак почти не контрастировал с барханами, сливаясь с ними в одно рыже-бурое пятно.
— Вы чуть не испортили нам гонку, — возмутился мужчина. — Но мы рады новым гонщикам. Даже без первоначального взноса готовы допустить к первой гонке.
Эллисон вылезла и сложила ладони домиком, устремив взгляд вдаль.
— Здесь все гонщики ездят на паромобилях? — спросила она.
— Такова особенность моей гонки. Кстати, меня зовут Эндрю, — протянул руку он.
— Эллис. Я подумаю над вашим предложением.
Мишель открыла рот, набирая воздух. Ее переполняло возмущение. Они собирались не бестолково гонять по кругу, а добираться до Ктесифона!
Только Мишель хотела все высказать, а рыжеволосой спутницы и след простыл. Она уже сидела в первом ряду, оживленно обсуждая ход гонки с каким-то парнем. Мужчина с золотыми цепями крутился неподалеку. Возле него вилась девица в короткой юбчонке — единственная представительница женского пола в компании любителей гонок. От этого наблюдения стало не по себе. Мишель чуяла подвох, ибо женщин в мужских сферах и так не любили, а тут такое предложение. Да и стоило двигаться дальше. Но у кого спросить насчет кафе?