Секунда-другая, и Маша замечает меня. Машет рукой, даже улыбается. Ох, ненормальная. Хотя нет, это я с приветом. Зачем пришел сюда…
– Привет, – здоровается Уварова, когда оказывается максимально близко. Улыбается. Она вообще когда-нибудь грустит? Ах да. Грустила. К черту. Пусть лучше так, чем вопли и слезы.
– Что за срочное дело?
– Ну да, с места в карьер. Ладно, сейчас.
Маша скидывает с плеч кремовый рюкзак с розовыми бабочками. Боже, дите сущее. Роется там какое-то время, а я продолжаю слушать хиты Нирваны от местных исполнителей.
– Вот! – протягивает мне коробочку с красным бантиком. Теряюсь на мгновенье, потому что подобного со мной еще не было. Девчонки не дарят подарки в коробках с бантиками. Твою мать, нам же не по десять. Смотрю скептично, но рук из карманов не вытаскиваю.
– Держи, – требует Уварова.
– Что это? Зачем?
– Там не бомба, не волнуйся. Я законопослушная гражданка. – Девчонка склоняет голову набок, и несколько прядей падают ей на глаза. Она спешно поправляет их, но руку с коробкой не опускает.
– Ничего против бомб не имею. Но воздержусь. Оставь себе, мало ли захочешь кого-то грохнуть.
– Эй, я, вообще-то, сама это сделала. Вот этими руками, – прикрикивает возмущенно Маша. В эту минуту меня посещает странная мысль: когда девчонки настолько нагло и дерзко вели себя рядом со мной? Обычно льются, как родниковая вода, к ногам. Ластятся, пытаются быть обходительными. Следят за языком и осанкой. Уварова же в корне другая. И плевать ей на меня. Удивительно и очень забавно.
– И это все? Это и есть твое «важно»? Ради этого ты оторвала меня от дел? – тоже повышаю голос, уж чего, а стеснения мне не занимать. Маша наконец опускает руку, затем громко цокает. Будто я ей тут муха назойливая. Совсем охренела. Вот это да! Вот это дерзость. Я ей жизнь спас, а она ведет себя так, словно мы поменялись местами.
– Ладно, ты прав! – кладет этот проклятый подарок на черное бетонное покрытие, которое создает видимость моста. Затем кидает на меня колючий взгляд с вызовом, как хищник на жертву. Вконец офигела, что ли. – Благодарность от чистого сердца была лишней.
И ответ мой ей не нужен. Резво разворачивается, делает шаг в сторону. Ненормальная. Проклятие на мою голову.
– Эй, – зачем-то кричу ей в след. – Как там тебя? Ты…
– Маша! – через плечо отвечает мне все тем же дерзким голосом. – Меня зовут Маша, а не «эй, как тебя там».
– Надеюсь, это наша последняя встреча, Маша!
– Именно так, – спокойно произносит. И уходит. Как ни в чем не бывало. Молча уходит. Я шел сюда гребаных пятнадцать минут, чтобы смотреть на вот этот спектакль? С ума сойти.
– Ненормальная, – шепчу себе под нос. Цокаю и тоже ухожу. Злость кипит в венах, словно попал в адовый котел. Наверное, там сейчас все сто сорок градусов, а мое тело смогло бы растопить самый большой в мире ледник.
Правда, любопытство берет вверх. Поэтому у торгового центра я торможу и возвращаюсь к мосту. Надеюсь, что коробку кто-то забрал. Не нужна она мне. Просто гляну и уйду.
Но нет! Стоит, твою мать. Ждет меня. Хватаю ее, сжимаю в пальцах, отчего картон немного мнется. Поднимаю руку, замахиваюсь, но в последний момент останавливаюсь. В голове проскакивает фраза: «я, вообще-то, сама это сделала».
К черту! Потом посмотрю. Что же она могла сама сделать, чтобы с такой гордостью хвастаться мне?
Глава 8 - Маша
Этот парень просто нечто. Нет, я, конечно, ожидала встретить глыбу льда, но не с размером айсберга же. Столько усилий на шоколад, а он даже притронуться к коробке не соизволил. Вот так благодари людей. Сотру его номер! Верно, больше никаких попыток быть благодарным человеком. Я попробовала, меня пнули, на этом хватит.
А с каким высокомерием он сказал: «надеюсь, это наша последняя встреча». Вот и я надеюсь. Тем более поводов для встреч у нас нет. Я удалю его номер, а он… Боже! Даже имени его не знаю. Какой-то Волан-де-Морт, ей-богу. Не буду о нем думать. Только настроение зря портить.
И я не думала. Искренне пыталась не думать. Вернулась домой, засела за учебники, потом и папа пришел. Созвал нас на ужин. Опять возмущался ситуацией в школе. Изо дня в день одно и то же. Мне уже интересно, кто тот человек, что настолько раздражает отца. Познакомиться бы с ним.
– Опять этот проклятый одиннадцатый класс довел молодую учительницу.
– А что они сделали-то такого? – с важным лицом спрашивает Аллочка, размачивая сушеный персик в кружке с чаем. Я тоже обожаю персики и занимаюсь тем же самым, собственно говоря.
– Ой, не знаю, – пожимает папа плечами. – Она не признается. Плакала, но в чем дело – не говорит. Отмахивается. Там у нас просто есть один… сынок влиятельного папочки. Будущего губернатора. Как человек может баллотироваться на пост, когда за собственным ребенком присмотреть не может?