– Может, волосы отрежем ей?
– Нет, Зарин, сделаем кое-что повеселее.
Огонек погас неожиданно.
Меня отпустили.
Я ничего не слышала. Ни как Ленка со своими подругами ушла, ни как дверь хлопнула, ни даже звонка своего сотового. Так и продолжала стоять с идеально ровной спиной. Смотрела в стену, дышала громко. Стискивала челюсть, сжимая пальцы в кулаках.
Впервые за одиннадцать лет ощутила на себе это громкое слово «буллинг».
2.2
Стоило только переступить порог своей комнаты, как я разревелась. Благо Аллочки не было, иначе последовали бы дурацкие вопросы. А так можно наслаждаться горем и звуками собственных всхлипов.
Ревела я часа два и никак не могла успокоиться. Обидно так. Всегда всем помогала, даже той же Ленке. И что в ответ? Зажигалка перед глазами? Выходит, мне теперь и в школу бояться ходить надо? Тени собственной опасаться? Нет! Не пойдет, не согласна. Я, может, и слабая, может, и врезать не смогу, но и пресмыкаться не буду. Нужно всего лишь выяснить, кто та сволочь, которая подкинула мне проклятую коробку. Сдам ее Тарасовой, и пусть та хоть сожжет к чертям. Плевать, если честно.
Вечером пришел папа, привез Аллочку с фитнеса. Она вся такая на эмоциях, бедрами перед ним крутила, а он что-то раскис, будто в воду поникший. Видимо, не у меня одной день прошел весело. Уже за ужином я все же решилась спросить, как дела и прочее. Банальность вроде, но если и ее не будет, мы так совсем перестанем общаться.
– Да ерунда, Мань, – отмахнулся отец, тяжело вздыхая. – Просто ученик у меня проблемный. Дерется вечно, задирает учителей. Вот на прошлой неделе урок сорвал. Молодая учительница пришла к ним, а эти… детки богатых родителей только на всякие пошлости и способны.
– Толь, ты зря нервы тратишь. Они, между прочим, содержат вашу элитную коробку и нас в том числе. Так что пусть учителя терпят, не помрут. – Возмущенно выпучивает губки Аллочка, рассматривая свой французский маникюр. Боже, и чем она только взяла папу? Мозгов же меньше, чем у курицы. И одно на уме – деньги.
– Пап, а ты поговорить с ним не пробовал? Ну, с этим парнем.
– Я сделал лучше, – заявил он голосом победителя.
– В плане? – хлопаю ресницами я.
– Нашел рычаг давления. Ладно, не будем о плохом. Мань, а чего у тебя глаза опухшие? Плакала, что ли?
– Плакала? – тут же как по команде поворачивается Аллочка. И почему папа такой внимательный к деталям?
– Маску для глаз передержала, – нагло вру. Если родители вмешаются, будет только хуже. Отец устроит скандал, а меня обзовут стукачкой. Нет уж, тут до выпуска рукой подать. Как-нибудь справлюсь. Нужно всего лишь найти того, кто подставил меня, того, кому я, кажется, неосознанно перешла дорогу. Поговорим, а там, глядишь, и жизнь наладится.
Так я думала вечером, однако утром поняла: света в конце туннеля не бывает. В моем случае выход засыпал камнепад.
Началось все с того, что я проспала. Будильник не сработал. В итоге пришла в класс после звонка минут через десять. Вошла, извинилась, как примерная ученица, да только взгляд сразу упал на мою парту – Лельки там не было. Она сидела на третьем ряду вместе с нашей старостой. Заметила меня, а затем виновато опустила голову.
На уроке выяснять, что и почему, не стала. Смысла нет. Зато на перемене подошла. Фролова сразу, правда, мне за спину глянула, глазки забегали, вообще не похоже на нее.
– Лель, ты чего отсела? – сходу спросила. Что ходить вокруг.
– Пойдем, – прошептала Фролова. Подхватила меня под локоть и потащила к подоконникам. Да еще не к первым, а к самым дальним, где людей поменьше было.
– В чем дело? – напряглась я.
– В общем… давай общаться только за пределами школы? – огорошила Фролова. Я и не сразу сообразила, к чему и о чем она.
– В смысле?
– Тарасова… я не хочу с ней связываться, Маш. Ты сильная и смелая, а я… я просто трусиха. Тут осталось два месяца до конца, всего лишь шестьдесят дней. Я очень тебя люблю, и ты мне как сестра, Богом клянусь… но… не хочу прожить их как в аду.
– Я что-то не поняла, Фролова. Что это все значит? – руки мои сжались в кулаки, а глаза, полные изумления, смотрели на подругу, которая сейчас, что, типа отказывается от дружбы со мной? Серьезно? Человек, которому я всецело доверяла свои секреты и за которого готова была отдать голову, поворачивается спиной.
– Маш, она сказала, что не тронет тебя. Но… в том случае, если мы все перестанем с тобой общаться. Это не бойкот. Она не запретила здороваться или типа того. Ее вообще в основном только я и пара девочек волнуют. Ну из тех, с кем ты дружишь.
– Ленка тебе угрожала? Вот же!.. – сорвалось у меня. По венам огнем залилась кровь, кипела просто от злости. Да кто и за что так меня ненавидит? Почему я вообще?