Обидным для меня было то, что, к сожалению, кроме работы в лаборатории мне в этом мире ничего не светило. Корпус стражей не нанимал на работу агентов женского пола. Нет женщины в Корпусе работали — секретарями, аналитиками, вспомогательным персоналом. Но в поля ходили только мужчины. А во мне зрел протест против такого злостного шовинизма в отношении женщин. Трампин удивленно выслушал мою тираду о недопустимости превосходства мужчин над женщинами. Его спич о том, что наоборот, они очень заботятся о своих женщинах и поэтому в целях безопасности не допускают в места связанные с повышенной угрозой жизни и здоровья, не произвел на меня должного впечатления. Я злилась и неожиданно поняла откуда растут ноги этой злости. Я не смогу больше путешествовать с Трампином. И осознание этого ввергало в уныние.
Или домой или в лабораторию этого мира.
Безрадостная перспектива что в одном, что в другой случае. Нет, конечно, гормоны рассказывали, что мужчина смотрит в мою сторону очень даже заинтересовано. Вот прямо еще не осознал, но веревки из него вить можно уже и сейчас. Но не хотелось. Вить веревки, гнездо или какую другую форму семьи этого мира.
— Балованная ты, Ледания — поставили диагноз тараканы. — Нет, как все, в койку, и в дамках. Тебе вынь да положи приключения.
От этого комментария меня окатило волной паники.
Неужели я подсела на адреналиновую зависимость. Знакомо ли вам ощущение звона в ушах от ярости? Или, может быть, дрожи во всем теле от страха? Или учащенного сердцебиения в предвкушении поцелуя?
Почему-то знание, что адреналин в этом мире я смогу получить только в последнем случае, да и то не долго, не сказать, что не радовало, оно злило, до потемнения зрения.
— Кошмар, Ледания, возьми себя в руки. Ты не адреналиновый наркоман. — Уговаривала себя, выравнивая дыхание.
Тараканы не соглашались, подзуживая тем, что столько видов наслаждения были недоступны мне ранее. Что я ограничивала себя, уделяя время только учебе и работе.
— От работы кони дохнут и работа не волк, — были самыми приличными в многоголосье, которым они давили мой разум.
Они подбросили воспоминание, как мы неслись с горки на подносе. И я сдалась.
Эти эмоции нельзя с чем-то спутать или чем-то заменить. Минус (или плюс) в том, что их будет постоянно не хватать. И я призналась в этом самой себе.
Сегодня меня должны были отвести на знакомство в лабораторию. Показать, так сказать товар лицом. Оказалось, что само наличие шрампитуля, это решение моих проблем. Правительство выделяло на содержание этого существа, большие деньги, позволяющие мне даже не работать. Обязательное условие, консультационные услуги не менее трех раз в неделю в любой сфере на усмотрение хозяина. Вот эти три раза и пытался застолбить доктор Корпуса, ну и если получится то, не только три. Мы должны были получить пластиковые карты, удостоверение личности, посмотреть лабораторию и решить, что делать дальше.
Трампинрог сделал кофе и предложил мне какую-то выпечку, когда я вышла из спальни.
— Трампин, — начала я снова свою песню, — а почему я не могу быть агентом? У меня же шрампитуль, а значит он приравнял меня к мужчинам. И ты сам говорил, что Черныш ценный ресурс. Будем тебе помогать, как напарники.
Мужчина чуть не подавился кофе. Но высказанная мной мысль, чем-то все же привлекла его. Подумала, что расследования с шрампитулем сразу же поднимет его статус в Корпусе, и именно этот аргумент попыталась протолкнуть в жизнь. Трампин посмотрел на сыто развалившегося Черныша и сказал: «я попробую, может и сработает».
Спустя пять часов, в загородном доме его названного отца, я рыдала на плече у Трампинрога.
Вино, которое должно было утешить и поддержать упавший боевой дух после отказа в принятии меня с шрампитулем в агенты, вызвал противоположный эффект.
Реплика, поясняющая отказ — но вы же, женщина, — разбудила во мне какого-то монстра, который обругал начальника Трампинрога, нахамил доктору в лаборатории, и даже чудеса инопланетной техники не смогли заинтересовать его и отвлечь. Трампин подхватил меня под руку и увез за город. От греха подальше.
Я слышала, как он пытался извиниться за мое поведение, мотивируя это стрессом и акклиматизацией. Я была благодарна ему. И все же хотелось выть от открывающихся перспектив. Вот ни капельки не радужных. Тараканы маршировали стройными рядами и требовали возглавить феминистическое движение на этой планете.
Трампин налил бокальчик вина, из каких-то редких виноградников, и начал успокаивать, перечисляя сферы, куда мы с Чернышом можем пойти консультантами.
Черныш выслушивал мои стенания, сидя на краю террасы. Периодически хрюкал, на особо странные предложения. Наверное, ему тоже не нравилась должность консультанта по подбору персонала, тестировщика еды для шрампитулей, досмотрщика прибывающих из командировок агентов, и еще куче всего из списка, который дали Трампинрогу в отделе по работе с шрампитулями.
Список не нравился Чернышу, во мне вместе с выпитым алкоголем будил зверя, да и Трампинрог под конец, не выдержал и порвал его на мелкие кусочки.
— Так, Ледания, сейчас же перестань реветь. — даже как-то подобралась от его голоса. Пару раз всхлипнула, вытирая слезы и посмотрела заплаканными глазами на ставшего родным мужчину.
— Я тебя прекрасно понимаю, продолжил он, — мне кстати магом понравилось быть больше, чем агентом Корпуса стражей. Но если ты не определишься со сферой, в которой готова нести общественную нагрузку с шрампитулем, то тебя будут кидать по горящим заявкам. А это не всегда чисто и приятно. И если к человеческой крови ты относишься нормально, все же ты лекарь, то как ты посмотришь на жутких существ, в исподнем которых тебе продеться ковыряться. Воняют они так, что потом нужно неделю в антисептике отмокать. А еще мигранты. Пока их всех проверишь, с ума сойти можно. Играть в рулетку я тебе не дам.
— Так и жить-то в принципе опасно — от этого умирают. — Огрызалась больше на автомате.
Почесав кончик носа, он опрокинул остатки вина из своего бокала. Потянул меня за ладонь, — пошли, посмотрим, что мы можем делать вместе.
— Ледания, не стоит думать, что по-настоящему живёшь только на грани смерти… именно в такие моменты особенно остро ощущаешь себя, свою жизнь, свои возможности. Каждый миг обостряет все органы чувств максимально — каждая клетка твоего тела выдаёт всё, на что она способна.
— Отец всегда говорил, что стремление к саморазрушению это не достойно человека. Это болезнь и необходимо не подхватить ее по незнанию.
Любая вершина, склон, впадина, глубина, экстремальная ситуация, опасность, рискованное дело — это вызов, не ответить на который всё равно что проиграть, — и ты адреналиновый наркоман.
Жизнь — это победа. Победа над противником, над собой, своими страхами, сомнениями, возможностями, трудностями.
— Но самое главное, это остаться самим собой. Не подвергать других опасности. Не считать себя уникальным и не претендовать на первое место, каким бы заманчивым оно не было.
Мое сердце пустилось в галоп, даже не могла поверить, что Трампин может бросить службу, ради моего душевного спокойствия.
Поднялась, пошла за ним в дом.
Только грозный рык заставил остановится. Черныш смотрел на нас красными глазами и рычал. Оскалив три ряда зубов, капал слюной на деревянные доски пола.
— Что это с ним, — спросила у Трампинрога.
— Не знаю.
Шрампитуль развернулся и перелетев через перила рванул в сад.
— Стой здесь, я сейчас, — рванул в ту же сторону Трампин.
Глядя как он легко перелетел через перила, на секунду зависла.