Метте приходила и сюда, но намного реже, чем в их родной дом. Скорее всего, ей не нравилась безликая больничная палата. Но теперь Нильса радовало даже ее общество. В видениях она навсегда осталась маленькой девочкой в ночной рубашке с голубыми бантиками. Даже в кошмарах сестра оставалась веселой, с широко распахнутыми глазами и с хитрой улыбкой.
Брат никогда не любил ее, как и других знакомых девчонок. Нильс считал их скучными, потому что те носили с собой кукол в пышных платьях, а не пластмассовых солдат или хотя бы игрушечные машинки, которые так здорово было катать по ковру. Теперь же мальчик считал Метте единственной подругой, хоть их игры и становились все более жуткими.
Одним из вечеров Нильсу принесли ужин не в привычной одноразовой посуде. Впервые за долгое время он снова видел тяжелые глиняные тарелки и кружку из настоящего стекла. Когда мальчик пил крепкий чай, его руки дрожали. Казалось, еще немного, и стекло лопнет от горячего напитка, рассыпаясь на мелкие осколки, как снег.
Рука дрогнула, и чашка покатилась по полу, разливая оставшийся чай. Когда Нильс поднимал кружку, то вступил в липкую лужу. Носок промок и тут же прилип к ноге. Мальчик вертел в руках кружку, рассматривая ее как дорогое украшение. Ему казалось, что она переливается всевозможными цветами в свете лампы, не хуже, чем драгоценные камни в ювелирных магазинах Оденсе.
Нильс услышал приближающиеся шаги и засунул чашку под кровать. Рассеянная женщина не заметила пропавшей посуды. Она забрала недоеденный ужин и заперла палату на ключ. Мальчик был счастлив, словно получил отличный подарок на Рождество.
Когда людей поблизости не было, он доставал кружку из-под кровати и мог рассматривать ее часами, ощупывая гладкое дно, на котором изнутри оставалось немного прилипшего сахара. Когда Нильс получил свое сокровище, врачи начали отмечать, что его состояние улучшается. Мальчик и сам замечал, что стал более спокойным и перестал бояться разговаривать с кем-то, кроме сестры.
Нильсу то и дело намекали, что хотят вернуть его домой. Мальчик с нетерпением ждал, когда это произойдет. Ему даже стали разрешать выходить на прогулки с другими пациентами. Нильсу нравилось бродить среди деревьев, трогать шершавую кору и свежие листья. Свежий уличный воздух нельзя было сравнить с тем, чем приходилось дышать в больнице. Не помогали даже постоянные проветривания. К тому же, после прогулок палата мальчика казалась совсем мрачной. Единственное окно находилось под потолком, и он не мог видеть, что происходит снаружи. А ведь Нильсу так хотелось не только слышать пение птиц, но и видеть, как они суетятся в кустах и на ветках деревьев, собирают пух и тонкие палочки для гнезд, а потом учат летать подросших птенцов.
Мальчику казалось, что жизнь налаживается. Он с упоением рассказывал об этом сестре между глотанием, принесенных ей осколков. Метте улыбалась и заливисто смеялась, когда брат давился стекляшками. Вряд ли она слушала его восторженные речи.
- У меня стекло закончилось, - раздосадовано сказала девочка. - Если так пойдет и дальше, то я не смогу больше приходить.
- Но почему так? - непонимающе уставился на нее Нильс.
- Не знаю. Просто закончилось, - повела плечами сестра. - Надо найти еще. Я знаю, что у тебя есть кое-что. Тебя все равно скоро отпустят, поэтому давай еще поиграем.
- Я не понимаю, о чем ты.
- Все ты понимаешь, - хихикнула Метте. - Ты прячешь кружку под кроватью. Давай разобьем. Ты скоро уйдешь отсюда и сможешь хоть целый шкаф таких набрать, а нам тут скучно сейчас.
- А если они врут?
- Да бери уже эту кружку! - взвизгнула девочка. - Разбей ее о ножку кровати и будем играть дальше. Может, даже до самого утра.
Нильс не стал противиться. Он достал чашку, взглянул на нее в последний раз и еле сдержал слезы.
- Я не могу, - промямлил мальчик, замахнувшись для удара. Он остановил руку в последний момент.
- Как всегда, - закатила глаза сестра. Она выхватила кружку и своими руками разломала ее.
Метте снова запихивала осколки в рот брата, но Нильс выглядел понуро: не сопротивлялся, не верещал и даже не пытался разговаривать с ней. Девочке не нравилась такая игра. Она ушла, оставив брата наедине с разбитой чашкой. Мальчик взвыл, хватая руками особенно крупные стекляшки. Горячие слезы катились по щекам, оставляя мокрые полосы на грязном лице. Нильс понимал, что вернуть любимую вещь уже не выйдет. Он навсегда останется здесь с воспоминанием о единственной радости, от которой почти ничего не осталось.