– Похоже, среди твоих учеников действительно есть больные люди. Судя по тому, что они малюют.
– Не больные, а люди с расстройствами, – поправил его Бо.
– Да нет, Бо, самые настоящие больные, – вздохнул Квентин, разглядывая картину, на которой был изображен агонизирующий обнаженный человек, лежащий в наполненном кровью бассейне. Из груди мужчины торчал громадный нож.
– Если взглянуть на их внутренний мир, то больными они не покажутся, – невозмутимо ответил Бо. – Ты рассматриваешь картину девушки, брата которой убили хулиганы. Они напали на нее, брат бросился ее защищать и погиб. Она до сих пор не может примириться с мыслью, что он мертв; пытается, но не может. Все мои ученики за исключением Дайаны пережили страшные трагедии, вследствие чего их психика пошатнулась. В клиническом смысле с их эмоциями все в полном порядке. Фактически это обычные люди.
– Ах вон оно что, – протянул Квентин. Он еще с минуту рассматривал мрачную картину, затем отправился дальше. Он переходил от мольберта к мольберту, ненадолго задерживаясь возле рисунков, выполненных маслом или акварелью. – Одному Богу известно, что я сам нарисовал бы, – еле слышно сказал он, но Бо его расслышал.
– Ты бы скорее всего изобразил своих призраков: Мисси, Джоуи, остальных, кого потерял на жизненном пути, тех, чью смерть ставишь себе в вину.
– Зря стараешься, я прошел психологические тесты пару недель назад, – хмуро заметил Квентин.
– Прости.
Квентин вздохнул:
– Да нет, это ты прости. Не хотел тебя обижать. Просто чувствую себя паршиво. Хочу помочь Дайане, но боюсь, ничего из моей затеи не выйдет.
– Наберись терпения, Квентин. Не все так скоро делается.
– Похоже, ты знаешь больше меня.
– Нет, я знаю только, что терпение – хороший союзник. Тебе это тоже известно.
Квентин снова вздохнул:
– Иначе говоря, ты здесь для того, чтобы констатировать очевидные факты?
Бо захихикал:
– Я учу людей рисованию. Перестань, Квентин, ничего я от тебя не скрываю. Тебе и Дайане предстоит искать свои пути. Пойдете вы одним – прекрасно, разными – тоже неплохо. В любом случае все зависит от вас.
– Боже, я слышу голос Бишопа.
– Я рад, что он понимает такие вещи. И Миранда тоже.
– Что не помешало им вмешиваться в мою работу, – сказал Квентин, вспоминая, как Бишоп и его жена, правда, в первый и пока последний раз, попытались изменить ход событий и предотвратить надвигавшуюся трагедию.
– Квентин, во-первых, они действовали очень тактично, а во-вторых, ставки были слишком высоки. Они никогда не лезут не в свое дело, потому что понимают: своими действиями могут навредить.
– Я все знаю, я был там.
– Я знаю. Поэтому, уверен, ты все понимаешь.
– Но я не всегда соглашаюсь.
– Разумеется. Всегда трудно с чем-то согласиться, если это касается тебя лично.
– Ладно, ладно... Послушай, мне кажется, в твоей студии Дайана выглядит белой вороной.
– Никоим образом. У нее сейчас сложный период, поворотный момент в жизни. Я должен видеть, куда она отправится дальше, поскольку мы в какой-то степени зависим от нее.
Квентин покачал головой:
– Знаешь, Бо, не обижайся, но иногда ты говоришь как ярмарочный прорицатель.
– Да? Забавно. Мэгги мне часто повторяет именно эту фразу.
Квентин, на секунду сбитый с толку упоминанием Бо о своей сводной сестре, заговорил не сразу:
– Давненько ничего не слышал ни о ней, ни о Джоне. Как они там поживают в своей организации?
– Да так, крутятся помаленьку.
– Значит, скоро организуем полусемейный подряд – одни будут поставлять экстрасенсов, другие – расследовать с их помощью преступления?
– Есть такая задумка. Реализовать сложновато, но Джон – парень настойчивый.
– Это точно, – согласился Квентин. – Мэгги довольна?
– А что ей сделается? Цветет. Джон на нее надышаться не может и молится.
– Охотно верю. Она все-таки молодец. Двадцать лет я доказывал Джону, что экстрасенсорные способности – реальность, но он не верил ни единому моему слову, а Мэгги удалось переубедить его в неделю.
– Ничего удивительного. Любовь нередко снимает шоры с глаз, – заметил Бо.
– Слушай, да ты совсем как балаганный чревовещатель заговорил.
Бо усмехнулся, не отрываясь от своего рисунка. Квентин еще немного побродил по оранжерее.
– Я вижу, тебе тут нравится.
– Стараюсь извлекать пользу из всего. Так меня Мэгги учит.
– Ну ладно. Раз ты не можешь побеседовать по-человечески, так скажи хоть – правильно я действую в отношении Дайаны или нет?
– А что тебе интуиция подсказывает?
– Подсказывает, что правильно.
– Тогда и я скажу, что правильно. – Бо помолчал, затем прибавил беззаботно: – Можешь, кстати сказать, раскрыть объектив побольше – может быть, кто-то попадет в него и помимо Дайаны.
Квентин замер на месте и, повернув голову, подозрительно оглядел Бо:
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что сейчас ты нацелен на Дайану. Она одна находится в твоем поле зрения. – Бо отступил от рисунка, внимательно рассматривая его, положил на столик палитру с красками и начал промывать кисточку. – Концентрация на одном объекте чревата тем, что ты выпускаешь из виду другие, возможно, не менее значительные. Предположим, что ты не наткнулся на Дайану. Как бы ты поступил? Что бы ты сейчас делал?
– Что делал? У Каллена Руппе сегодня выходной, я бы, наверное... попросил разрешения пройти в подвал и порыться в старых документах, сваленных там в коробках. Я бы посмотрел личные данные на весь персонал, проверил, кто из них работал в момент совершения преступлений, осмотрел планы зданий, другие бумаги... Правда, для этого мне пришлось бы ехать в Лежэ за ордерами.
– Попробуй сначала поговорить с директором Пансиона. Наверное, пора начинать работать здесь. Не все в полицейской архивной пыли копаться.
Квентин немного подумал.
– Да, ты прав.
– Я слышал, что директор Пансиона принята на работу недавно. Прошлой осенью, кажется. Ты с ней еще не встречался?
– Ну раз прошлой осенью, то я ее даже не мог видеть.
– Возможно, она не такая зануда, как прошлые директоры, и не потребует ордеров. Попробуй обратиться к ней. Уж старые-то документы она разрешит посмотреть.
– Ну ты и хорек, Бо, – усмехнулся Квентин. – Проныра.
– Это тебе в качестве компенсации за то, что не могу поговорить с тобой подольше.
– Спасибо.
– Не за что, ты все равно рано или поздно отправился бы к ней. Так или иначе, но свой путь ты нащупал.
Квентин посмотрел на Бо:
– Ну хоть один коллега сказал честно.
– Брось, Квентин. Разве мы что-нибудь скрываем друг от друга? – удивленно произнес Бо.
– Боже мой! – Квентин фыркнул и рванулся к дверям, но вдруг остановился. – Интуиция подсказывает мне, что Дайане нужно дать немного времени на раздумья. Именно немного. Экстрасенсорные способности у нее сильные, значит, она может попросту испугаться их или, того хуже, примет как данность, но контролировать не сможет. Это очень опасно. Я, к сожалению, не знаю, как ведут себя медиумы, когда с ними неожиданно происходит что-либо очень странное.
– Я тоже. Наверняка ведут себя по-разному. Все зависит от уровня их паранормальных способностей. Как и все люди, они подвержены слабостям, обладают своими недостатками и достоинствами, которые отражаются на их экстрасенсорике. Предугадать сложно, а правил тут никаких нет.
– Полагаю, она может не только открыть дверь в другое измерение, но и войти в нее. И тогда она столкнется с духами.
– Да-а... – протянул Бо. – А вот это уже действительно небезопасно.
– Вот именно. Боюсь, если она начнет экспериментировать, мы ее потеряем. Черт, мне нужно было действовать осторожнее! Как ты думаешь, может, позвонить в отдел, поговорить со специалистами?
– Свяжись с Мирандой, она уже имела дело с медиумами.
– Сестрица Бишопа? Да, точно. И вроде бы у нее неплохо получалось... На пару с Бишопом они сильно продвинулись в своих исследованиях.
– Передавай ей привет от меня.