Корсет сдавливал рёбра. Хотелось сделать глубокий вдох, но вдыхать было некуда, и от коротких глотков воздуха на глаза накатывали слёзы. Она была не готова к такому приёму. Она не была готова вообще! Малейший промах — и она уже поддалась отчаянию. А так делать было нельзя. Нельзя было позволять каким-то девчонкам, мнение которых её интересовало ровно настолько, насколько она любила лошадей, портить ей вечер. Те девицы несли чушь. И эта чушь никак не должна была её трогать.
Быстро найдя глазами Роланда — он разговаривал с друзьями у мраморных колонн, — Хелена направилась прямо к нему. Она хотела провести остаток бала, не думая ни о ком и ни о чём.
И это почти получалось. Особенно после того, как Роланд подмигнул ей, жалующейся на отвратительных девчонок, от которых болела голова, и достал из внутреннего кармана пиджака тонкую аккуратную фляжку с гравировкой. Оглянулся, чтобы никто не видел, и под непонимающим взглядом Хелены капнул ей в бокал несколько капель. Шампанское запузырилось, запенилось, едва не переливаясь через бортик, и стало красным, как вино.
У зелья был ягодный терпкий вкус, яркий запах, бьющий в нос и путающий мысли так, что даже шутки Роланда начинали казаться смешными. Необычное шампанское взрывалось на языке, и от этого становилось так весело и хорошо, что Хелена смеялась почти искренне и почти расслабилась. Весёлый калейдоскоп из танцев и улыбок снова поглотил, и мрачные мысли ушли на задворки сознания.
Она что-то слышала, но не обращала внимания. О ней или нет — ей почти не было разницы. Она просто не хотела ничего знать, ни о чём думать. И всё казалось таким простым, пока огни не стали медленно тускнеть и гаснуть, зал — пустеть.
Гости разъезжались, но мадам Арт никуда не торопилась. Она о чём-то долго переговаривалась с подругами и едва следила за временем. Только когда одна из почётных матрон, встрепенувшись, огляделась, все остальные тоже стали понимать, что засиделись. Они распрощались поцелуями в щёки и объятиями и разошлись с выражениями лиц, на которых читалось облегчение.
Хелена заметила приближающуюся мать, но подниматься искренне не хотелось. На плече у Роланда оказалось неожиданно удобно, он что-то рассказывал и звучал так убаюкивающе, что с ним можно было бы провести вечность на обитом гобеленом диване в тени гардин. Но под недовольным взглядом мадам Арт, которая даже не остановилась, проходя мимо, Хелена скинула с плеча руку Роланда и встала, поправляя примявшуюся юбку.
— Прости, нам опять нужно расстаться.
— До встречи, — пьяно улыбнулся Роланд.
Хелена вздохнула и поспешила догнать мать. Мадам Арт с ней не поздоровалась, хотя они не виделись с начала бала, и Хелена тоже сочла, что лучше ничего не говорить. Так они молча прошли к поданной карете, и, стоило двери закрыться, как льдисто-голубые глаза мадам Арт обратились к Хелене.
— Ты хорошо провела время? — спросила она, и в голосе её звенел металл.
Хелена откинулась на сиденье, глупо улыбаясь.
— Неплохо, — отозвалась она, обнимая пухлую бархатную подушку.
— Кто был этот мальчик?
— Его зовут Роланд… Роланд как-то там. Я не помню.
Хелена устало вздохнула и посмотрела на кусочек звёздного неба, виднеющийся в плохо зашторенном окне кареты.
— И насколько, милая, у вас с ним серьёзно? — мадам Арт поджала губы.
Хелена рассмеялась.
— Ни на сколько! Он отвратителен и неинтересен. Но с ним так мило! — Она снова рассмеялась и прижала подушку сильнее.
— Я рада, что ты так весела, моя милая, — раздражённо проговорила мадам Арт, — но веселиться тебе явно осталось недолго. Я тебя предупреждала, что так будет!
Улыбка сползла с лица Хелены, и она удивлённо посмотрела на мать. Мелькнула вспышка перемещения.
— Скажи мне, — продолжала мадам Арт, не обратив на это внимания, — что у тебя было с Роджером Кейзом?
Хелена вытаращилась на неё, и глаза её забегали. Она так упорно давила в себе мысли о нём остаток вечера, а теперь они вдруг обрушились на неё, как лавина, и отрезвили в момент.
— Ничего, — прошептала она, глядя в никуда, но голос предательски дрогнул.
— А я слышала обратное, Хели. Не ври мне. У тебя получается это очень плохо.
Повисло молчание. Взгляд Хелены казался стеклянным, невидящим. Она не двигалась, лишь мелко трясла головой. Слухи разлетались слишком быстро. Если они уже дошли даже до матери, это не могло предвещать для неё ничего хорошего.