Теперь она вернулась в кошмар реальный.
Первобытный страх заглушил все эмоции, парализовал, и Хелена в ужасе обнимала себя. Казалось, что кожа горит. Сердце стучало как сумасшедшее. Хелена чётко понимала, что произошло, и боялась повернуться, взглянуть на человека, лежащего рядом. Ей казалось, что, стоит посмотреть на него, что-то случится: разорвётся сердце или рухнет небо. И лучше бы это произошло! Лучше сразу получить кару и не мучиться дольше.
По коже пробежали мурашки. Кара к ней придёт. Однажды, наверняка. А пока будет мучить, пронзать тонкими и очень острыми иглами совести каждый раз, стоит только поднять глаза на расшитое кружевами и крошечными кристаллами платье, стоящее в противоположном углу комнаты.
Через пару дней она должна выйти замуж. И не за того, кто лежит рядом.
С губ сорвался дрожащий вздох, и, собрав последние остатки самообладания, Хелена повернулась.
Длинные огненно-рыжие волосы Одина опутали подушку, глаза были закрыты, куда-то делась повязка, скрывавшая жуткие шрамы, тёмными бороздами расходившиеся по брови, по щеке. Сейчас они казались трещинами, ломающими его человеческую маску и показывающими истинную сущность. Один улыбался, и от этой улыбки на душе становилось ещё хуже.
— Один! — позвала Хелена злым шёпотом. — Один, проснись!
— Я не сплю, — сказал он, приоткрывая глаза. И снова больной, обугленный взирал на неё чёрной бездной.
— Что это было? — голос дрогнул.
— То, чего ты хотела.
— Я хотела не тебя.
— Какая разница?
— Какая разница?! — Хелена взвизгнула и замерла с широко распахнутыми глазами.
Тонкий звук бился о стенки сознания, и сначала она его не распознала, только почувствовала снова нахлынувший ужас, а потом вскочила и, хватая халат, бросилась к столу. На нем попискивал синернист.
— Это он, — прошептала Хелена, прижимая ладони к губам. — Уверена, это он, — она всхлипнула, но всё же взяла синернист, пытаясь давить улыбку.
Мысли подтвердились: из снопа искр появилось лицо Эдварда.
— Доброе утро! — поздоровался он тепло и приветливо и вдруг напрягся. — Хели, что такое?
— Что?
Хелена будто не поняла.
— Что-то случилось? Ты вечером не ответила мне, а теперь заплаканная с утра.
Она оглянулась на туалетный столик, что стоял по левую руку, увидела в зеркале покрасневшие глаза, бледное напуганное лицо, а ещё — Одина. Он сидел на кровати, уже накинув рубашку, смотрел напряжённо и задумчиво; его не было видно в синерните, но теперь Хелена не могла забыть его отражение, отделаться от мысли, будто он рядом, а не на другом конце комнаты.
— Прости… — выдохнула она, а потом повернулась к Эдварду: — Я оставила синернист в комнате. Мне обычно никто не звонит. А вернулась поздно… И у меня… У меня была очень плохая ночь.
— Кошмары?
— Да…
Почти не ложь.
Эдвард нахмурился, задумчиво прикусил губу и предложил:
— Может, мне вернуться? Давай, я скажу отцу и…
— Нет! — Они оба испугались того, как резко она отказалась. Хелена опустила голову и постаралась улыбнуться. Вышло криво и неестественно. — Не надо, — сказала она. — Это просто… кошмары. Я живу с ними достаточно долго. Ничего необычного.
— Точно? Мне не сложно. Если так будет лучше.
— Не будет.
Они недолго молчали. Хелена проводила пальцем по углу стола, давя, чтобы он впился в кожу. Она думала, что ещё может сказать, чтобы Эдвард не сорвался к ней, несмотря на её отказ, и, как назло, ничто не шло на ум. Если несколько дней назад она беспокоилась лишь о том, что не чувствует того особого, с чем связывала любовь, то сейчас ситуация была хуже. Во стократ хуже.
— Хели, — позвал Эдвард. Она подняла глаза, и в груди снова засосало чувство вины. — Если хочешь, ты всегда можешь позвонить мне. Когда угодно. Тут в любом случае ничего не происходит: сплошные примерки камзолов! Уж лучше бы с Рейверном бумажки разбирал! — Он закатил глаза и вдруг обернулся, послышался чужой голос, и Эдвард вздохнул. — Ну вот, опять. Мне пора. Всё будет хорошо.
— Да… — прошептала Хелена и погасила синернист.
Она смотрела на столешницу, и крошечные белёсые царапины ползли по подложке, как гусеницы. В голове не было ни единой мысли, ни одного желания. Чувства будто смыло, оставив поглощающую пустоту, и Хелена могла бы просидеть так ещё долго, но раздался насмешливый низкий голос:
— Милый мальчик. Он так отчаянно пытается защитить тебя от всего плохого, что ты делаешь с собой.
Хелена медленно повернулась, впиваясь в Одина диким взглядом.
— Моей вины в том, что произошло, нет.