Но она не могла даже смотреть на синернист, не представляла, как смогла поговорить с Эдвардом утром, как хватило смелости и наглости…
И тут открылась дверь. Хелена подскочила и растерянно уставилась на мадам Берроуз, свою неизменную гувернантку. Та выглядела встревоженно: видимо, заметила, что её госпожа не выходила из комнаты: ни к Рейверну, хотя они часто начинали работу сразу после завтрака; ни в библиотеку, ни даже на балкон. К тому же от неё не поступало никаких распоряжений уже несколько часов. Она только послала за врачом утром — и больше ничего. Ни еды, ни ванной, ни одежды… Мадам Берроуз решила проверить. Она не могла не.
Хелена опустила голову. Мадам Берроуз тихо затворила дверь и прошла к кровати.
— Миледи, что с вами? — Хелена замотала головой. — Может, вызвать врача ещё раз? Или сэра Рейверна? Может, его высочество?..
Хелена вздрогнула. Она хотела отказаться, сказать, что всё в порядке, не стоит волноваться, но вместо слов из горла вырвался хрипящий всхлип, и, зажимая рот ладонью, Хелена отвернулась.
— Ваше высочество… Неужели вы так волнуетесь из-за свадьбы? — голос гувернантки был полон смятения.
Хелена закивала. Часто, сильно. Это была правда — просто не вся. Но зачем мадам знать причины…
— А ну-ка посмотрите на меня, ваше высочество. Давайте. Мне что, уговаривать вас, как маленькую? Не нужно смотреть на меня как на врага. Ладно-ладно, не злитесь. Ну что вы? — мадам Берроуз с сочувствием улыбнулась, пальцем приподняла Хелене подбородок и заговорила тихо, размеренно: — Это нервное. Оно скоро пройдет. Поплачьте сейчас, если хочется. Но его высочество должен увидеть вас без слёз и сожалений.
Хелена кивнула еще раз. На этот раз медленно. У неё было несколько дней, чтобы смириться. Свадьба была неизбежна. Нужно было лишь принять факт, что теперь её сказка с прекрасным принцем существует только в прошлом, в мечтах и представлениях.
Мадам Берроуз пообещала, что скоро станет немного легче, и заставила Хелену уйти в ванную. Она повиновалась и просидела там, пока вода не остыла и находиться в ней стало неприятно. Хелена стиснула плечи, откинулась на спинку ванны и, взглянув в потолок, съехала вниз. Вода сомкнулась над макушкой, забилась в нос. Хелена снова выдыхала пузыри, чувствуя, как те разбиваются около носа, слыша, как приглушённо они бьются о поверхность; смотрела на размытый потолок, пока грудь и горло не сдавило. Ей казалось, что она снова в резервуаре из мыслей: в ушах шумело, и всё размывалось перед глазами.
И Хелена попробовала вдохнуть: проверить, реально ли это. Вдохнула — и тут же вынырнула, кашляя, будто пытаясь выплюнуть лёгкие. Вода показалась ледяной на контрасте с обжигающими слезами.
В дверь постучали.
— Ваше высочество? — послышался строгий голос мадам Берроуз. — Всё в порядке?
— Да… — прохрипела Хелена и, видя, как иней разрисовывает стены, а вода покрывается корочкой, решила, что ванны на сегодня достаточно.
Потом были скользкий халат, окутывающий тело легчайшей пеленой, свежая постель, за которую Хелена была благодарна больше всего, и мятный чай. Много тёплого, противно сладкого чая. А ещё бессмысленный разговор о погоде, путешествиях, о Летнем и о море. Каждый раз, когда тема была готова ускользнуть в сторону свадьбы, мадам Берроуз ловила её и уводила в безопасное русло.
Хелена смотрела в кружку, проводя пальцем по шершавому изогнутому ободку.
— Вы и моей матери так делали, когда у неё были срывы? — спросила она глухо.
— В основном не я, — ответила мадам Берроуз. — У вашей матушки были свои сиделки, но да, когда у неё были мигрени и нервные срывы, лучшего лекарства не находилось. Вы ведь знаете, она не любила таблеток.
— Зря.
Недопитый чай превратился в льдинку. Хелена вздохнула и передала мадам Берроуз чашку.
— Там было снотворное?
— Только успокоительное, — ответила гувернантка, усмехнувшись. — Но вам действительно стоит прилечь вздремнуть, ваше высочество. Вы ведь знаете: ваша матушка и дневной сон терпеть не могла. И когда ей указывали тоже.
Хелена покачала головой. О матери говорить не хотелось. Та сама себя довела. И Хелена не могла позволить нервам сделать с собой то же — убить. К тому же ей действительно полегчало. Тело перестало казаться сожжённым до костей. Парализующие мысли не исчезли, но поутихли, и измученный разум просил только одного: отдыха.
— Я проверю вас вечером, миледи, — сказала мадам Берроуз. — Не беспокойтесь сегодня ни о чём. Рейверн поработает сам. И синернист я отключу.