8
Говорить Шерон о своём открытии Эдвард не стал. Это казалось настолько же низким и нечестным, как и то, что он оставался с ней, но где-то в душе ещё теплилась слабая надежда, что в один момент все вернётся на свои места. Он просто отвык чувствовать хоть что-то.
Вот, что он твердил сам себе. И это было ложью.
С той ночи он чувствовал слишком много. Эдвард был очарован. Поражён. Он был в замешательстве и при этом на редкость чётко понимал всё. Он витал в облаках, чувствовал, как земля уходит из-под ног каждый раз, когда мысли возвращались на день, на неделю, на месяц… Как же быстро летело время! Казалось, только вчера бушевала гроза, дождь бил по стёклам, а слова Хелены — по нему, а сейчас уже начиналось лето. Солнечные лучи сменили дожди, а коридоры уже не казались тёмно-волшебными. Он не ждал их встречи, хотя тайно мечтал о ней, и теперь горечь от невозможности получить желаемое жгла его вместе чувством вины перед Шерон. Она этого не заслужила.
Эдвард тихо любовался тем, как её локоны блестели, когда их касалось солнце, как тени от листьев фруктового дерева, под которым они сидели, плясали у неё на лице, а её глаза от яркого света становились прозрачно-ореховыми.
Шерон сжимала его ладонь, мило улыбалась, и он смотрел ей в глаза, чтобы снова увидеть нежность, погрузиться в неё и увериться, что её любви хватит на двоих.
— Ты прекрасно выглядишь сегодня, — сказал Эдвард, и её щёки, как обычно, зарделись. Она никак не могла привыкнуть к его комплиментам, до сих пор не верила в них, в то, что они вместе. В то, что мечты — самые смелые и, казалось бы, невыполнимые — могут сбываться.
Когда начали распускаться цветы и Мидланд неожиданно ожил, окрасившись в нежный бледно-розовый, Эдвард и Шерон гуляли в парках. Он дарил ей цветы, обламывая низкие ветки яблонь, и выглядел по-мальчишески гордым. И всё казалось настолько сказочным и прекрасным, как их первой зимой, когда Фрешеров пригласили праздновать Восхождение в королевский дворец Пироса. Салюты в форме драконов, поцелуи в пустых холлах, сладкая ночь…
Шерон тряхнула головой.
— Ты чего? — удивился Эдвард. — Всё в порядке?
— Да, да, конечно.
Она просто вспомнила, что произошло позже. Мать отчитала её, сказала, что всё имеет конец и что отношения с Эдвардом Керреллом не могут длиться вечно. «И к чему я это вспомнила?» — удивилась Шерон и посмотрела на Эдварда. Тот широко улыбнулся, поднялся с травы и протянул ей руку, помогая встать. Она вложила свою ладонь в его, и Эдвард заморгал, будто что-то попало в глаза. На мгновение ему показалось, что перед ним и не Шерон вовсе…
— А с тобой всё в порядке? — Шерон усмехнулась.
Эдвард со смехом протёр глаза.
— Да! Наверно, пыльца глаза.
Они пошли по мощёной дорожке по парку, остановились на мосту с белыми коваными перилами. На них висело множество крошечных колбочек, переливающихся всеми цветами на свете: так молодые пары отмечали своё воссоединение. И эти колбочки не мог сорвать никто, пока пара жила.
Шерон присела на корточки у перил и взяла в руку холодный прозрачный бутылёк, держащийся на розовой ленте.
— Как красиво! — воскликнула она, показывая Эдварду переливающуюся жидкость в нём. Розовые и серые частицы магии смешивались, как блёстки в воде, и узоры расплывались, как разводы на мраморе.
— Ага, — закивал Эдвард.
— А Филипп с его девушкой такое делал? — спросила Шерон, поднимаясь, и руки её обвили руку Эдварда чуть выше локтя.
— Сомневаюсь. — Эдвард почесал затылок. — Филипп не настолько романтичен, да и Анна не похожа на девушку, которая любит подобные знаки.
— А я люблю! — воскликнула Шерон и неловко захихикала. — Смотреть на них люблю. Это очень мило и порой так красиво! На одном мосту я видела сплетение золотого и небесно-голубого. Как солнце в небе! Так величественно…
Она вздохнула, представляя это сочетание, а Эдвард ещё раз посмотрел вниз, на бурные потоки скачущих по камням струй. Даже они радовались лету, и журчание их звучало как смех. Где-то в листве чирикали птицы, а обвитые цветами арки окружали бабочки. Так много…
Эдвард задумчиво оглядывал парк и не знал, что стоит говорить или делать дальше.
— Пойдём? — предложил он. — Или ты хочешь ещё посмотреть?
Шерон мотнула головой, и завитые пряди по обе стороны её лица мило подпрыгнули. Она редко распускала волосы, собирая их на затылке в пучки, в которые вплетала жемчуг, стразы или цветы. Сейчас причёску держала кружевная заколка, подходящая под длинное персиковое кружевное платье. Шерон всегда была красива так: без излишеств, почти без украшений, просто, но элегантно. Она чем-то напоминала Эдварду его мать.