– Я работаю на студии «Пантер» уже тридцать три года, – возвестил он наконец. – Студия «Пантер» – мой дом.
– Ваш дом?
– Я здесь провожу больше времени, чем в своем собственном доме. Моя жена бросила меня из-за этого.
– Правда? – Она попыталась выглядеть заинтересованной. – А что вы здесь делаете?
Если бы Гарри стоял, он бы вытянулся в полный рост. А так он только расправил плечи и гордо ответил:
– Я – главный киномеханик.
Ну, разумеется. Как будто он ей может что-то рассказать.
– Надо же.
– Я работал на мистера Эйба Пантера, когда тот был еще здесь, – продолжил Гарри с достоинством. – Тогда все обстояло иначе, можете мне поверить. – Сообразив, что его слова можно воспринять как жалобу, он замолчал.
– Готова поспорить, вы скучаете по добрым старым временам, – поощрила его Лаки.
Гарри нашел еще одно пятно на скатерти и принялся энергично тереть его.
– Все меняется. Я понимаю, – заметил он неопределенно. – А вы сюда просто зашли? Или работаете?
– И то и другое, – ответила Лаки. – Меня зовут Люс, я племянница Шейлы Херви. Вы Шейлу знаете? Она – секретарша мистера Стоуна. Ну, она заболела, и я вроде ее замещаю.
– У Шейлы нет племянницы, – сказал Гарри, несколько раз быстро моргнув.
«Сукин сын!»
– Вы сидите напротив нее, – заметила Лаки, не потеряв присутствия духа.
– У нее одна сестра, у которой нет детей. И никаких других родственников. – Гарри поправил очки. – Я люблю все знать о людях.
– Тогда, значит, у Шейлы были тайны, – заметила она равнодушно.
Гарри покачал головой, как если бы он ей не поверил, но ничего не сказал. Воцарилось молчание.
Миртл принесла два стакана воды со льдом и показала пальцем на Джонни Романо, в этот момент торжественно шествовавшего в отдельный зал в сопровождении своего постоянного эскорта.
– Вот это мужик! И такой сексуальный, – выпалила Миртл, подталкивая Лаки локтем. – Вот что я вам скажу миленькая. Я ничего не имела бы против того, чтобы пробраться в его палатку какой-нибудь темной ночкой. А вы?
– Где моя рыба? – обиженно спросил Гарри.
– Все еще плавает. – От души рассмеявшись, Миртл поспешно удалилась.
Через час Лаки снова сидела в кабинете Германа.
– Почему Микки отказывается дать вам финансовые бумаги?
Герман повертел в руках тяжелое пресс-папье.
– Понятия не имею, – признался он.
Она потянулась за сигаретой и закурила.
– Вам надо на него надавить.
Ее тон Герману не понравился, но он промолчал.
– Да, кстати, а кто такой этот киномеханик, Гарри как его там?
Герман немного подумал, потом сказал:
– Вы имеете в виду Гарри Браунинга?
– По-видимому. – Она выдохнула тонкую струйку дыма. – Такой тощий, лет пятидесяти, а может, и ближе к шестидесяти. Маленький и вредный.
Герман покашлял, чтобы показать, что дым его беспокоит.
– Да, это Гарри Браунинг. Он чуть ли не дольше всех на студии. А почему вы спрашиваете?
– Потому что, когда я ему сказала, кто я, он тут же сообщил мне, что у Шейлы нет племянницы.
Герман нервно рассмеялся.
– Гарри считает, что он знает всех. Не обращайте на него внимания, он странный малый.
– Черт возьми, Герман. Если Гарри знает всех, то, может, он сможет рассказать мне что-нибудь о Микки Столли. Как вы думаете?
– Не совсем понимаю, что вам надо, – ворчал Герман, обиженный не только тем, что она продолжала курить, но и неподобающими женщине выражениями.
– Все, что проходит мимо вас, – сказала она прямо.
Через шесть недель она пошлет этого старина созерцать звезды. Определенно, его дни на студии сочтены.
– Ладно, Герман, вот что вам надо сделать. Позвоните Гарри как его там и скажите ему, что я действительно племянница Шейлы, придумайте какую-нибудь жалостливую историю о давно пропавших родственниках. И еще, договоритесь о просмотре всего отснятого материала по «Настоящему мужчине». Хочу посмотреть, что это такое.
– Но…
Она загасила сигарету. Курение – плохая привычка, надо бы бросить.
– И не возражайте, Герман. Предполагается, что у вас в рунах дубинка, так воспользуйтесь ею. Пусть они вспомнят, что вы представитель Эйба Пантера, так что самое время дать кой-кому пинка под зад, потому что, если вы этого не сделаете, появится большое искушение у меня.
Герман поежился.
– А сейчас я ухожу, – продолжила она. – Мне жарко. И я устала. Завтра приду снова. Так что до завтра.
На бульваре Голливуд машина Шейлы сломалась. Лаки вылезла из нее, злобно пнула, отчего самой же стало больно, и вошла в порнокинотеатр, напротив которого машине пришло в голову отдать концы.
– Можно от вас позвонить? – спросила она жующую резинку блондинку-кассиршу.
– Вон там на улице телефон, – прошепелявила блондинка. – Через два квартала.
– У вас что, здесь нет телефона?
– Не для посторонних.
Лаки сняла страшные очки, которые сводили ее с ума, и уставилась на женщину жгуче-черными глазами.
– А десять монет сделают его доступным для посторонних?
Женщина не колебалась.
– Давайте деньги.
Лаки помахала десяткой в воздухе. Кассирша схватила бумажку, запихнула ее под лифчик и вытащила грязный белый телефон, видимо, стоявший на полу.
Зритель, покупавший билет на фильм «Похоть», демонстрировавшийся в кинотеатре, подвинулся поближе к Лаки, набирающей номер.
– Не хочешь пойти со мной? – предложил он. – Я заплачу за твой билет, детка.
Она холодно улыбнулась.
– Возьми свой билет и мой. Сверни их потуже и засунь себе в задницу. Понял, крошка?
Он схватил билет и кинулся прочь.
Лаки жалобно заговорила в трубку, взывая о помощи.
– Боджи? Забери меня. Я сыта по горло.
13
– Где Лаки? – нетерпеливо спросил Стивен. – Я уже несколько дней пытаюсь до нее дозвониться, и никто не может дать мне вразумительный ответ.
– В Японии, – соврал Джино. – Знаешь же, она большие сделки любит заключать сама. А тут, как я понял, что-то необыкновенное.
Мужчины удобно развалились в креслах славившегося своими бифштексами маленького ресторанчика с полом, посыпанным опилками, со стенами, увешанными фотографиями боксеров с автографами.
Чем чаще Джино встречался со Стивеном, тем больше тот ему нравился. Как и он сам, Стивен дерьмом не занимался. Разные моральные принципы значения не имели.
Когда Джино впервые узнал о существовании Стивена, он был потрясен. И не только потому, что у него вдруг объявился сын, но еще и потому, что этот сын оказался черным.
Лаки же была в совершенном восторге.
– Всегда хотела еще брата, – заявила она. – А теперь у меня чернокожий брат. Эй, спасибо тебе, Джино. Вот это сюрприз так сюрприз. Ты просто чудо!
Джино долго копался в памяти, пытаясь вспомнить тот единственный раз, когда он переспал с Кэрри, матерью Стивена, и наконец вспомнил. Несколько часов удовольствия, и через сорок пять лет, пожалуйста, сын.
Прошел год с тех пор, как он об этом узнал. Теперь Джино уже привык к этой мысли. Стивен свел его с Кэрри, когда та еще была жива. Она оказалась элегантной женщиной лет шестидесяти с небольшим, совершенно не похожей на ту девушку, с которой он когда-то занимался любовью. Они быстро подружились.
Джино смирился с тем, что Стивену и не удастся заменить ему Дарио, сына, убитого кланом Боннатти, но безусловно приятно, что он есть. Не говоря уже о Мэри Лу, его очаровательной и талантливой жене, готовящей самые лучшие макароны на Западном побережье.
– Зачем тебе Лаки? – спросил Джино.
– Ничего особенного. Мне нравится с ней говорить время от времени. Мы обычно созваниваемся.
– Я, возможно, свяжусь с ней через несколько дней. Что-нибудь передать?