Появился официант с корзинкой чипсов и бутылочками острого соуса. Кенни немедленно отослал его за более острой версией и заказал себе «Дос экис»[6], а ей — самую большую «Маргариту»[7].
— Просто большой вполне достаточно.
— Самую большую, — повторил Кенни официанту. Тот кивнул и испарился, очевидно, спеша угодить знатному посетителю.
— Почему вы все время вмешиваетесь? Я не собираюсь много пить.
— Вы все время забываете об этих проклятых иглах. Через пару часов вам придется подвергнуться крайне неприятной процедуре, раз уж гнете свою линию, и если верить тому, что я слышал, это чертовски больно. Я серьезно рекомендую вам влить в себя как можно больше спиртного. Сойдет вместо наркоза.
Эмма определенно боялась пресловутых орудий пытки, поэтому решила последовать его совету. Она попробовала было изучать меню, но тут же отложила в сторону. Все равно он закажет за нее.
Эмма оказалась права. Вскоре появился официант с коктейлями, и Кенни принялся перечислять блюда так долго и подробно, что она окончательно потеряла нить беседы и положилась на судьбу. Когда официант отошел, она снова повторила вопрос, от которого настойчиво уклонялся Кенни:
— Ну скажете, наконец, кто такой антихрист?
— Вы опять за свое?
— Мужчина или женщина?
Кенни вздохнул:
— Мужчина.
— Вы давно его знаете?
— Вечность.
— Он каким-то образом связан с вашей личной или деловой жизнью?
— Можно сказать, и то и другое.
Эмма решила было расспросить Кенни о внешности неизвестного, но передумала.
— Так вы назовете его имя или нет?
Кенни поколебался, но все же пожал плечами:
— Муж вашей лучшей подруги.
— Далли?!
Кенни досадливо поморщился:
— Не смейте произносить это имя! Я не вынесу.
— Даже я знаю, что он знаменитый игрок в гольф…
— Один из лучших в мире. В свое время становился победителем почти всех крупных и мелких турниров. В следующем году ему исполнится пятьдесят. Перейдет в старшую возрастную категорию и задаст всем жару.
— Но Франческа, кажется, упоминала, что он — президент Профессиональной ассоциации гольфа или чего-то в этом роде.
— Только временно. Недавно он перенес операцию на плече и согласился занять этот пост на весь восстановительный период. Члены совета хотели выбрать постоянного главу и совершили непоправимую ошибку, вообразив, что он один из тех немногих, кому они могут доверять. Правда, он не слишком рвался занять это кресло, но некоторые идиоты его убедили. — Кенни нахмурился.
— И вы — один из этих некоторых?
— Большей глупости я в жизни не совершал, учитывая тот печальный факт, что должность дает ему куда больше власти, чем южноамериканскому диктатору, и он использовал все мыслимые способы, чтобы раздавить меня.
— Трудно поверить. Франческа поет Далли дифирамбы. В ее представлении он самый добрый, самый справедливый, самый беспристрастный человек на свете.
— Кровожадный, хитрый, расчетливый, чванливый сукин сын — вот кто он такой. Ну а теперь — нельзя ли поговорить о чем-нибудь еще? У меня с самого завтрака крошки во рту не было, но кажется, из-за вас я потерял всякий аппетит.
— Официантка в загородном клубе упомянула что-то насчет петиции. Означает ли это, что вы пока вне игры?
— Дисквалифицирован на неопределенный срок, — сухо заметил он. Взгляд стал привычно жестким.
— Это все Дал… муж Франчески?
Кенни коротко кивнул.
— Почему?!
— Всякое бывает.
Видя, что он не собирается вдаваться в объяснения, Эмма вопросительно приподняла брови:
— Но как я оказалась причастна ко всему этому?
Появление официанта с закусками дало Кенни предлог избежать ответа. Он сосредоточенно занялся фаршированными шампиньонами, пока она прихлебывала охлажденную «Маргариту». Несколько крупинок соли прилипло к ее нижней губе. Она поспешно слизнула их.
— Все, что мне требуется, — просто позвонить Франческе.
Кенни так и ел глазами ее нижнюю губу, Эмма даже слегка испугалась. Должно быть, что-то неладно.
Она поспешно промокнула рот салфеткой. Кенни ошеломленно моргнул.
— Франческа имеет большое влияние на мужа.
— И?
— Она обещала сделать все, чтобы вернуть меня в игру.
— Понятно.
Наконец все стало ясно.
— Но только если согласитесь мне помочь?
— Примерно в таком разрезе.
Нет, все-таки что-то не так. Почему Франческе вдруг понадобилось навязывать Кенни Эмму? Странно.
— О чем она только думала? Знала ведь, что свести нас — все равно что столкнуть огонь и воду.
— Думаю, все эти ток-шоу каким-то садистским образом подействовали ей на мозг. Она находит особое удовольствие в том, чтобы сводить совершенно разных людей. И наблюдать, как они рвут друг друга на части, чтобы потом самой полакомиться останками.
Совершенно не похоже на Франческу. Все равно, что-то тут не сходилось, но от Кенни она вряд ли узнает больше.
Он недовольно поморщился.
— Вы собираетесь есть или будете губы облизывать?
— Губы?
— Я не из тех, кто бросает камни в других, поскольку у меня куча недостатков и дурных привычек, но вам лучше бы оставить в покое свою нижнюю губу. Что за манера беспрерывно покусывать ее, лизать, выпячивать? Это ужасно отвлекает. Сбивает с мысли.
— Знаете, Кенни, мне начинает надоедать ваша непрерывная критика.
— Угу.
Он сунул ей в рот намазанную соусом тортилью[8].
Соус оказался огненным, и к тому времени, как Эмма отдышалась, принесли остальные блюда. Пока они ели, Кенни развлекал ее местными байками, и вскоре Эмма уже громко смеялась. Он, когда хотел, мог быть остроумным и занимательным спутником, или Эмма сама непонимала, по какой причине мир окрасился в радужные тона, а в голове стало легко: то ли из-за побасенок Кенни, то ли под влиянием огромного бокала с «Маргаритой», уже почти пустого.
Извинившись, она проследовала в дамскую комнату, а по возвращении ее ждала еще одна «Маргарита», с иным привкусом, но такая же восхитительная. Воспоминание об иглах дало ей повод немного побаловать себя. На темных стенах вспыхнули многоцветные огни.
Наконец Кенни отодвинул недоеденное мороженое с корицей и, подозвав официантку, расплатился, хотя Эмма настаивала, что сегодняшний ужин пойдет за ее счет.
— Скоро десять, — заметил он. — Нам пора, если, конечно, не передумали.
— Ни за что! — чересчур громко объявила она и, заметив, что почти кричит, попыталась понизить голос: — Немедленно в путь.
Она встала, и комната медленно поплыла перед глазами.
— Осторожно, — предупредил Кенни, взял ее за руку и повел к выходу, раскланиваясь налево и направо с бесчисленными фэнами.
Эмма ожидала, что на воздухе ей станет легче, но, очевидно, ошиблась: окружающий мир завертелся с угрожающей скоростью, и ей пришлось принимать срочные меры.
— Кенни, а за что вас отстранили? — пробормотала она, стараясь четче выговаривать слова. — Вы так и не сказали мне.
— Вряд ли вам понравится ответ.
Ей хотелось раскинуть руки, обнять его, обнять весь свет.
— Сегодня я счастлива… мне нравится все… все…
— Так и быть. Среди всего прочего я ударил женщину.
Это было последнее, что запомнила Эмма.
Она услышала шум воды и подумала, что второклассницы, должно быть, снова включили шланг под окнами ее коттеджа. Они страшно любили наливать воду в птичью ванночку, но не всегда помнили о необходимости вовремя завернуть кран. Эмма задумчиво свела брови и попыталась подобрать нужные слова, чтобы приструнить воспитанниц, но язык не хотел слушаться.
Шум воды прекратился. Она блаженно вздохнула и устроилась поудобнее.