Рассеянно глядя в окно кареты, герцог скользнул взглядом по лицу маркиза Лайкена и не ответил на его поклон, что послужило причиной небольшого скандала. Но виновник переполоха этого не заметил.
Поскольку Томас никогда не испытывал настоящей страсти, ограничиваясь лишь физической близостью, нынешнее странное состояние поставило его в тупик. Он никак не мог дать ему внятного объяснения. Хотя герцог с нежностью вспоминал Блу Морган и довольно часто думал о ней, что само по себе было весьма необычно, но, встретив ее вновь, он испытал смешанное чувство. Радость боролась в нем с раздражением и беспокойством. Он испытывал волнение и острое возбуждение. Одного этого было достаточно, чтобы сойти с ума. Так можно угодить прямиком в Бедлам.
«Вот проклятие! Какого черта она не сказала, что едет к леди Паджет?» Томас наморщил лоб, силясь припомнить, что именно говорила ему Блузетт. Она упоминала, что направляется в Лондон, чтобы познакомиться со своей матерью. Настоящей леди. И он ей не поверил. А что, если речь шла не о матери, а о тете? Тогда становится понятно, как она оказалась в гостиной леди Кэтрин Паджет. Но зачем ей говорить неправду? И где же эта таинственная мать Блу? Кажется, о ней речь сегодня не заходила. Ответ пришел сам собой. Да ведь леди Паджет и есть мать Блу Морган. «Господь всемогущий!» Герцог достал платок и вытер лоб.
С отсутствующим взглядом, не замечая ничего вокруг, он попытался восстановить в памяти портрет леди Паджет и найти черты сходства между нею и Блу Морган. Те же высокие скулы, одна форма губ и подбородка, та же осанка, схожая манера держаться. Теперь явное сходство этих двух женщин просто бросалось в глаза.
Но леди Кэтрин и Бо Билли Морган? Что могло свести английскую аристократку и пирата? Трудно было представить себе, что их пути могли пересечься. И еще труднее вообразить, что подобная встреча привела к рождению ребенка. Но Томас готов был заложить все свое немалое состояние, что именно так все и было. При мысли о том, чем грозило обернуться его открытие, Герцог озабоченно нахмурился. Леди Паджет не может отослать дочь обратно на Бермуды, как она поступила бы с племянницей. Это совершенно ясно. Она связана по рукам и ногам и, должно быть, просто вне себя от бешенства. Если правда выплывет наружу, скандал разрушит ее жизнь, как это случилось бы девятнадцать лет назад. Вот откуда те поразительные перемены, которые так удивили его в Блузетт. Плавная и чистая речь, манеры леди, знание этикета. Леди Паджет сделала все возможное и даже невозможное, чтобы подготовить Блу к предстоящему сезону.
Томас недоумевал. Как за такое короткое время леди Кэтрин удалось достигнуть таких великолепных результатов и сгладить так много шероховатостей в ее поведении. Блу Морган – уникальное создание, единственное в своем роде, но она навсегда останется такой, какова есть. Леди Паджет может придать ей некий внешний лоск, но под этим покровом останется все та же дикарка, которую он впервые встретил на Морганз-Маунд.
По крайней мере ему хотелось в это верить, хотя вряд ли он смог бы привести убедительные доводы в пользу своего мнения. Просто ему была ненавистна сама мысль, что кому-то удастся укротить Блу Морган. Представив себе покоренную Блу, Томас невольно улыбнулся. Но внезапно посетившая его мысль заставила Томаса нахмуриться и закусить губу. Если его догадка верна, Блу Морган – сестра Сесил. Она станет ему свояченицей.
Герцог разразился проклятиями, которые на Морганз-Маунд оценили бы по достоинству. То, что Блу должна стать его свояченицей, было жестокой насмешкой судьбы. Теперь у него не оставалось никаких шансов избавиться от нее. Она станет частью его жизни. Эта женщина будет постоянно маячить у него перед глазами, дразнить, врываться в его сны, занимать его мысли.
Но разве она и без того не делала этого? Томас уже не помнил, когда в последний раз ему довелось спокойно заснуть. Лежа без сна, он представлял себе обнаженное смуглое тело и смеющиеся темные глаза Блу. Ее стройные ноги и спутанные волосы, изгиб ее талии и линию груди. Распахнув дверцу кареты, Герцог высунул голову и крикнул кучеру:
– Мистер Хогг! Отвезите меня в «Лебедь».
После всех пережитых волнений ему как никогда нужны были крепкое виски и мужская компания. Ему хотелось напиться допьяна. Вдрызг. Так, как только может напиться мужчина, чтобы забыть вкус губ женщины и жар ее тела. Чтобы унять изнуряющий огонь желания и хотя бы ненадолго перестать жалеть о том, от чего когда-то отказался.
Глава 12
В Гросвенор-Хаусе леди разошлись по своим комнатам и не показывались целых три дня.
Все это время Сесил оставалась в постели, страдая от женских недомоганий, которые всегда проходили у нее довольно болезненно. Как назло, тогда же явились и доктора, чтобы, как обычно, отворить ей кровь. Их визит окончательно обессилил девушку. Леди Паджет заперлась у себя в спальне, сославшись на сильную головную боль. День и ночь она мерила шагами комнату, терзаемая гневом и страхом. Она предвкушала грядущий скандал и свою загубленную репутацию. Тетушка Трембл, неожиданно оказавшись в полном одиночестве, решила провести летнее очищение кишечника и приняла такую дозу слабительного, что все эти три дня почти не вставала с горшка, задав нелегкую работу своей горничной. Бедняжка вынуждена была все время следить за госпожой с ночной посудиной наготове.
Блу тоже была не совсем здорова. Но в отличие от Сесил девушка не испытывала никаких болезненных ощущений. Понурая и мрачная, она сидела у окна, наблюдая, как капли июльского дождя монотонно стучат по стеклам. На душе у нее было так же уныло и серо, как в саду за окном.
Блу отлично понимала, что ее первый выход постыдно провалился, что она опозорила и оскорбила леди Кэтрин. Она оказалась недостойна любви Сесил, которая так гордилась ею. Она не оправдала доверия тетушки Трембл, обманув все ее ожидания. И в довершение всего будущий муж Сесил, герцог Дьюбери, – тот самый мужчина, кого ей больше всего хотелось поразить и унизить.
Блу тяжело вздохнула и прижалась пылающим лбом к холодному стеклу. Неожиданно она почувствовала, что ее душит гнев, и это было началом исцеления. Но он не был достаточно силен, чтобы вытеснить апатию и уныние. Ее провал лишь позабавил Герцога. Это было обиднее всего. Встретив насмешливый взгляд его серых глаз, она смешалась и трусливо поджала хвост. Блу не раз представляла себе, как, увидев ее, Томас задрожит мелкой дрожью и начнет заикаться от восторга. Вместо этого она сама затряслась, словно пудинг, и не смогла выдавить из себя ни слова. Он смотрел на нее и ухмылялся. А почему бы и нет? Похоже, она вела себя отвратительно от начала и до конца. Сколько Блу ни пыталась, она так и не смогла припомнить ни одного своего правильного поступка или слова.
В соответствии с этикетом, который она все же усвоила раз и навсегда, ей надлежало извиниться перед Сесил, леди Кэтрин и тетушкой Трембл. Но как тогда объяснить им свое поведение? Блу закрыла глаза. Оконное стекло приятно холодило лоб, и девушка, погрузившись в свои мысли, не сразу услышала легкий стук в дверь. Это была Сесил. Блу скорее согласилась бы сейчас затянуть проклятый корсет еще на два дюйма туже, нежели показаться на глаза Сесил. Но рано или поздно это все равно случилось бы. Блу вздохнула, подняла голову, стиснула зубы и приготовилась принять очередное унижение.
– Я пришла извиниться, – быстро сказала Сесил, прежде чем Блу успела заговорить. – Надеюсь, ты нас простишь.
– Ты хочешь извиниться? – Темные глаза Блу широко открылись от удивления. – Это я должна просить у всех у вас прощения.
– С твоим благородством и добротой, дорогая Блузетт, я и не ожидала от тебя другого ответа. Но в том, что случилось, нет твоей вины. Это мы совершили ошибку. Мы слишком рано подвергли тебя испытанию, к которому ты оказалась не готова. Стыдно признаться, но никто даже не подумал спросить тебя, чувствуешь ли ты в себе достаточно сил. – Моутон подмигнул Блу поверх золотоволосой головки Сесил и бесшумно отступил в сторону. – Мне так не терпелось поскорее познакомить тебя с Эдвардом, что я невольно оказала тебе дурную услугу. Но я очень надеюсь, что ты меня простишь.