– Какая замечательная мысль! – Щеки Сесил вспыхнули от восторга. – Дебют Блузетт пройдет в привычной домашней обстановке, в доброжелательном окружении. Как ты хорошо придумала, мама. А что мы наденем? Мне кажется, тебе следует выбрать изумрудно-зеленое шелковое платье, милая Блу. Этот цвет так тебе идет! И обязательно надень мой жемчуг. Надо еще купить перчатки и веер цвета зеленой листвы.
– Правильно, – подтвердила Трембл, радостно улыбаясь. – Мы сегодня же отправимся в пассаж. Мне совершенно необходимо выбрать перья для вечернего парика. И еще у меня кончилась лиловая пудра. – Она ударила тростью о ковер. – Званый обед! Какая прелесть! И непременно пригласи леди Крам, Кэтрин. Она, правда, немного глуховата, но ты должна ее позвать, мы наносили ей визит весной, помнишь? Конечно, со своей слуховой трубкой она кого угодно выведет из себя, но если посадить ее в самом конце стола…
Пока шло бурное обсуждение предстоящего обеда, Блу сидела тихо, сложив руки на коленях. Ей было достаточно увидеть хмурое лицо леди Кэтрин, чтобы догадаться, что пугает ее мать.
– Я не опозорю вас, мадам, – сухо произнесла она, дождавшись паузы в разговоре.
– Уверена, ты будешь стараться изо всех сил, – вежливо ответила Кэтрин. Но в ее словах не было искренности, леди Паджет терзали сомнения.
– Вы представите меня как свою племянницу?
– Ну конечно. – Их взгляды скрестились. – По-моему, мы договорились обо всем сразу же после твоего приезда.
– Я помню. – В глубине души Блу надеялась, что леди Кэтрин сумеет бросить вызов прошлому и признает свою дочь. Конечно, думать так было чертовски глупо. Теперь-то девушка хорошо понимала, какие страшные последствия повлекло бы за собой подобное признание. И все же она на что-то надеялась. Отставив чашку с шоколадом, Блу поднялась и разгладила складки на платье. – Прошу прощения, но сегодня у меня урок верховой езды, – тихо сказала она, не обнаруживая своих чувств, и вышла из комнаты с высоко поднятой головой.
И все же горькое разочарование мучило Блу. Она тяжело переживала предательство матери. Лишь вдоволь проскакав легким галопом по росистым лугам близ Чарлтон-Мьюз, вдыхая запах травы и теплой земли, девушка почувствовала, как боль понемногу отступает.
– Великолепно, мисс Морган! – с восхищением воскликнул учитель верховой езды, останавливаясь рядом с Блу. – С вашего позволения, я бы поговорил с леди Паджет о дальнейших уроках. Мы могли бы освоить основные приемы охоты. Я уверен, из вас выйдет отличная охотница.
– Спасибо, мистер Хэпли.
Внезапно Блу поймала себя на мысли, что скучает по Томасу. После первого же занятия верховой ездой он извинился и отказался от уроков, сославшись на неотложные дела. И теперь, вспоминая счастливый день, который они провели вдвоем, Блу поняла, что ей мучительно недостает Герцога. Как было бы приятно вновь услышать его ободряющие слова.
Но с какой стати Томасу вселять в нее уверенность насчет предстоящего дурацкого приема? Разве не он утверждал, что она никогда не сможет стать настоящей леди? Если Блу допустит какую-нибудь оплошность за столом, Томас будет только рад убедиться в своей правоте. Блу понимала, что несправедлива к Герцогу и все дело в ее дурном настроении, но ей было все равно.
Наклонившись в седле, она погладила шею лошади, пряча от мистера Хэпли пылающее лицо. Все теперь зависело от ее успеха – репутация леди Кэтрин, честь Сесил и тети Трембл, да и ее собственное будущее.
Как ей хотелось, чтобы Томас был здесь. Чтобы хоть несколько минут они могли побыть наедине. Тогда она будет самой собой – не нужно тщательно подбирать слова и следить за манерами. Можно делать все, что заблагорассудится. Громко кричать и сквернословить. Быть свободной.
Леди Кэтрин стремительно вошла в комнату Блу и окинула девушку придирчивым взглядом.
– Говори только, когда к тебе обращаются, – предупредила она, наклоняясь, чтобы оправить юбки Блу. – Ради Бога, не вздумай вытирать руки о скатерть. Если смеешься, делай это тихо и не запрокидывай голову. – Леди Кэтрин пригладила блестящие черные волосы дочери, потом закрыла глаза и провела тыльной стороной ладони по лбу. – Скорее бы уж закончился этот вечер. Будь что будет.
– Вы мне совсем не доверяете? – спросила Блу, глядя на отражение матери в зеркале. Леди Паджет была ослепительно красива. Сегодня она предпочла не пудрить волосы, и золотые пряди, переливаясь при каждом ее движении, волнами обрамляли благородное бледное лицо.
– Я… я даже не знаю, – честно ответила Кэтрин, открывая глаза, чтобы встретить взгляд дочери. – Я вижу, ты меня не любишь, – торопливо проговорила она в необъяснимом порыве откровенности. – Ты можешь разрушить мою жизнь, если пожелаешь. Достаточно одного неосторожного слова или грубого жеста. Упоминания о твоем прошлом или о нашем подлинном родстве. – Плечи леди Кэтрин поникли, голос понизился до шепота. – Видишь, для этого нужно так немного.
Эта мысль уже приходила Блу в голову.
Она столько раз мысленно представляла себе эту минуту, повторяя бесконечные уроки, заучивая вежливые фразы и шепча про себя проклятия, что нарочно выдержала долгую паузу, прежде чем ответить. Но в конечном счете чувство собственного достоинства вытеснило желание отомстить леди Кэтрин за предательство. Неохотно, помимо собственного желания, Блу узнала достаточно о жизни английской аристократии, чтобы понять, почему леди Паджет оставила ребенка на Морганз-Маунд. Но понять еще не значит простить. И все же Блу смягчилась.
– Я не сделаю ничего, что могло бы обесчестить ваше имя, – тихо сказала Блу. Должно быть, выражение лица невольно выдало ее, потому что леди Кэтрин облегченно вздохнула и расправила плечи, пробормотав слова благодарности.
Когда она подняла голову, в ее глазах блестели слезы.
– Спасибо, Блузетт, – прошептала она.
Мать и дочь взволнованно посмотрели друг на друга, охваченные странным чувством близости. На мгновение у Блу мелькнула безумная мысль, что они вот-вот упадут друг другу в объятия. Но ни одна из них не сделала первого шага. И когда в дверях показалось кресло Сесил, обе женщины быстро повернулись к двери, испытывая сожаление и одновременно облегчение.
– Вы обе выглядите просто восхитительно! – восторженно воскликнула Сесил, направляя кресло вперед, чтобы лучше разглядеть мать и сестру. Глаза Сесил сияли от радостного предвкушения вечера. Она рассыпалась в похвалах и с удовольствием выслушала ответные комплименты.
Блу вовсе не лукавила, и любезные слова легко слетали с ее губ. Она действительно никогда еще не видела Сесил такой красивой. Волосы девушки сияли, словно лучи солнца, а щеки нежным румянцем напоминали цветущие розы. Голубые глаза ярко блестели под черными ресницами. Элегантное платье цвета слоновой кости обрисовывало изящную хрупкую фигурку.
На мгновение Блу представила, как Томас касается своей смуглой от загара щекой нежной белой шеи Сесил, и у нее сжалось сердце. Перед мысленным взором Блу помимо ее желания промелькнули яркие картины. Томас прижимается к Сесил, изнемогая от желания, Сесил запрокидывает голову и подставляет губы для поцелуя. Его руки блуждают по ее телу, ласкают его…
Короткий возглас вырвался из ее горла. Она мгновенно повернулась к окну, закрывая глаза ладонями, желая стереть, уничтожить непрошеные видения.
Сесил быстро подкатила кресло к сестре и взяла ее за руку:
– Милая Блузетт. Умоляю тебя, не волнуйся. Тебе абсолютно не о чем беспокоиться, мы еще будем гордиться тобой. А если тебе потребуется помощь, мы всегда рядом. И Эдвард тоже. Мы все тебя любим.
Дьявольщина! Проклятие!
– Спасибо, Сесил, – прошептала Блу, пожимая обтянутую перчаткой руку сестры. – Я тоже очень тебя люблю. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю, правда?