– Но я тоже несу ответственность за Билли Моргана. Если бы я не восстановил против себя Хамфершира, он не стал бы расспрашивать моих матросов, не узнал бы про вас и не заманил бы Бо Билли в ловушку. Я рискнул вашей безопасностью и жизнью вашего отца, положившись на честность и благоразумие своей команды. И совершенная мной ошибка затянула петлю на шее Билли Моргана. Как дворянин и человек чести, я обязан ответить за эту несправедливость. Мой долг – попытаться освободить Бо Билли.
Сесил смотрела на Томаса широко раскрытыми глазами.
– Да, – кивнула она наконец. – Я принимаю твои доводы и не могу не согласиться. Честь и долг обязывают тебя вмешаться. – В ее глазах промелькнуло страдание. – Но скорее всего о твоем участии в побеге станет известно. Тебе тоже придется стать беглецом и навсегда покинуть Англию.
Блу с мольбой посмотрела на герцога:
– Я умоляю вас… Пожалуйста, откажитесь от этой идеи.
– Если мы проявим осторожность, никто не опознает корабль, никто не свяжет исчезновение Бо Билли с отплытием «Уильяма Портера», – возразил Томас.
Месье сокрушенно покачал головой.
– Мы не можем полагаться на удачу, ваша светлость. Если вы поплывете с нами, вам придется навсегда распрощаться с берегами Англии. А вы не можете этого сделать. – Месье выразительно посмотрел на невесту герцога.
Сесил нахмурилась и закусила губу, но уже в следующее мгновение ее лоб разгладился, а взгляд стал твердым и решительным.
– Эдвард прав, Блузетт. Конечно, ты должна помочь отцу бежать. И конечно же, Эдвард обязан принять участие в его освобождении. Но я не хочу, чтобы он разрывался между двумя обязательствами, и я приняла решение. – Сесил вспыхнула и высоко подняла голову. – Я поплыву с вами. Я намерена принять участие в вашем плане и настаиваю на этом! Я не хочу оставаться в стороне.
– Сесил! Моя дорогая сестра, ты сама не знаешь, что говоришь. Если нам удастся спасти отца, то скорее всего мы никогда больше не вернемся в Англию. А если наша попытка обернется неудачей, то нас всех отправят в Ньюгейтскую тюрьму, а потом повесят!
– Милая Блузетт, если люди, которых я люблю больше всего на свете, собираются подвергнуть себя опасности, я не могу остаться в стороне. А иначе что будет со мной? Я останусь одна, без вас. И я упущу единственную в жизни возможность принять участие в настоящем приключении! – Девушка в волнении всплеснула руками. – Если нам суждено кончить жизнь на виселице – значит, так тому и быть! Лучше быть повешенной вместе с теми, кого любишь, чем прожить свои дни в одиночестве, дрожа от страха.
Тетушка Трембл ударила тростью об пол, призывая всех к молчанию.
– Вот что… Раз Сесил и его светлость собираются участвовать в этой авантюре, то я тоже с вами. – Пожилая леди скосила глаза, изо всех сил стараясь удержаться от обморока. – Я настаиваю!
– Силы небесные! – Блу укоризненно покачала головой. – Тетя Трембл, умоляю тебя, опомнись. Я надеюсь, что ты передумаешь. Опасность слишком велика. Ты совершенно не представляешь…
– Глупости! Власти не посмеют заключить меня в тюрьму. Мои друзья этого не допустят. И я отказываюсь быть повешенной. Вам тоже не советую отправляться на виселицу. Все, решение принято. Я – вместе с вами. Так каков же наш план? У нас ведь есть план, не так ли? Месье, сообщите нам, с чего мы начнем и в чем будет состоять моя роль.
Месье в нерешительности посмотрел на пожилую леди:
– Мадам, вы отдаете себе отчет в том, что нам придется бежать из Англии?
– О Господи, в самом деле?
– Да, придется.
– Ну… – Тетушка Трембл задумалась. – Что ж, сказать по правде, я разочаровалась в Англии после всех неприятностей, которые на нас обрушились. – Она ослепительно улыбнулась. – Мы сбежим на Морганз-Маунд?
Блу схватилась руками за голову. События приняли совершенно неожиданный оборот, и девушка немного растерялась.
– Думаю, Нет, – пробормотала она. – Сомневаюсь, что вам с Сесил понравилось бы на Морганз-Маунд. – Блузетт не была уверена, что ей самой понравилось бы там теперь.
– Мне кажется, нам лучше всего будет бежать в колонии, – в задумчивости проговорила Сесил. – Как ты считаешь, тетя?
– В колонии? Я всегда мечтала побывать в колониях. К тому же у нас есть родственники в Бостоне. Прекрасная мысль. Решено. Я немедленно напишу Милдред и предупрежу, чтобы она нас ждала. Так сколько же нас наберется? – Тетушка Трембл склонила голову к плечу и принялась перечислять: – Прежде всего, конечно, пират. Потом черномазый, шлюха и наш дорогой Месье. И еще… мы ведь не можем оставить здесь мистера Аппла и мою горничную.
– Правильно, – кивнула Сесил. – Мы должны сейчас же отправить письмо тете Милдред. Мистер Аппл, будьте добры, принесите мне бумагу и свежие чернила. Тетя, ты поможешь мне сочинить письмо? Как ты думаешь, нам стоит признаться, что мы – преступники, скрывающиеся от правосудия?
Блу беспомощно развела руками. Все в гостиной разбились на группы и принялись обсуждать предстоящее предприятие. Каждый пытался внести свой вклад в общее дело. Сесил и тетушка Трембл увлеченно спорили о конечном пункте назначения. Изабелла заявила, что знает одного человека, приятель которого может достать подробный план Ньюгейтской тюрьмы. Месье сообщил, что ему удалось познакомиться с тюремным привратником и сыграть с ним в шахматы – тот оказался большим любителем этой игры. Моутон же склонился над картой города, а Томас начал составлять список всего необходимого для путешествия.
– Вы кое о чем забыли.
Поскольку за минувший час это были первые слова, произнесенные леди Кэтрин, все подняли головы и посмотрели на нее с удивлением.
– О чем же мы забыли? – в растерянности пробормотала Блу.
– Вы не пригласили меня принять участие в побеге, – сказала Кэтрин, пристально глядя в глаза дочери.
– С вашей стороны было бы неразумно присоединиться к нам, – ответила Блу. – Тот, кто окажется замешан в это дело, потеряет все. Нас наверняка узнают. Возможно, кто-то из нас будет ранен. Схватят нас или нет – скандал разразится ужасный. Никому не удастся сохранить свое доброе имя.
На глазах леди Паджет появились слезы.
– Милая Блузетт, неужели ты думаешь, что, давая уроки тебе, я сама ничему у тебя не научилась? Разве я боюсь потерять все это? – Кэтрин окинула взглядом роскошно обставленную гостиную. – Какой мне прок от незапятнанного имени, если я должна расстаться с теми, кого люблю? На что мне мое доброе имя? За время, проведенное вместе с тобой, я успела понять, что главное в этой жизни – найти в себе мужество следовать велению сердца. Самое дорогое для меня – отважные и благородные люди, собравшиеся в этой комнате. Моя дорогая доченька, я бросила тебя однажды… но я не сделаю этого еще раз.
– Господи… – прошептала Блу. Она робко протянула к матери руки, на глазах у нее блестели слезы. – Мама…
Они шагнули друг другу навстречу и обнялись. Аромат дикой розы окутал девушку. Щеки Кэтрин были влажными от слез.
– Блузетт, ты никогда прежде не называла меня так.
– Но мне всегда этого страстно хотелось.
– Прости меня, дорогая. Пожалуйста, прости мне мою глупость и слабость. Не было дня, чтобы я не пожалела о том, что потеряла тебя.
– Милая, милая мама, я уже давно тебя простила. Я люблю тебя. – Смеясь и плача, Блу прижалась к матери, чувствуя ее тепло, вдыхая ее божественный запах.
– Я тоже тебя люблю, и я хочу, чтобы ты об этом знала. – Кэтрин убрала темный локон со лба дочери. Немного успокоившись, они достали спрятанные за манжетами кружевные платочки и утерли глаза. Леди Кэтрин нежно погладила Блу по щеке и, понизив голос, робко спросила: – Он спрашивал обо мне?
Блу поцеловала мать в щеку.
– Он носит прядь твоих волос в золотом медальоне на груди. Я никогда не видела, чтобы он его снимал.
Кэтрин в изумлении взглянула на дочь:
– Столько лет? Я не думала…
Тетушка Трембл разрушила семейную идиллию, ударив Томаса тростью по ноге:
– А ваш корабль достаточно вместителен, ваша светлость?