— Я наберу ее в рот. Когда я вернусь за ней живой и невредимый, я найду, во что ее налить. Если не найдется ничего другого, возьму черепа. Я слышал, что есть там и алхимический котел, похожий на ржавый старый горшок.
— Может, это он? — сказал еще один из Гренелифа.
— Может быть, но я пришел за водой. Что еще может быть самым ценным в этом раскаленном месте?
— В этом есть смысл, — сказал мужчина с Дулциса. А затем добавил: — Но я думаю, что это драконья кость.
— Все бессмысленно, — сказал третий гренелифец, — пока мы не знаем, как попасть в чертову башню.
— Там наверху леди поливает цветы, — сказал карнелайнец, и все задрали головы так, что она могла бы бросать драгоценные камушки в их разинутые рты. — Она знает, что мы здесь.
— Это Леди, — тихо зашептали они.
— Леди Черепов.
— Интересно, а у нее есть волосы?
— Она такая же древняя, как эта башня, наверное, превратилась в скелет.
— Она прекрасна, — коротко сказал мужчина из Каменной Головы. — Те, кто соблазняет, охраняет и дарует смерть, всегда прекрасны.
— Это ее башня? — спросил муж из Карнелайна. — Или она узница?
— А какая разница? Когда развеется заклятье, исчезнет и она. Она не настоящая, просто часть колдовства.
Они перемещались вместе с тенью, которую отбрасывала башня. Леди сделала глоток воды из шлема, окунула в него руку и провела ею по лицу. Ей хотелось перегнуться через край и закричать: «Отправляйтесь по домам, тупые безмозглые глупцы. Если вы так много знаете, что же вы сидите тут, на голой земле, перед башней, в которую нет входа, и ждете, пока какая-то женщина вас погубит?». Солнце клонилось к земле, и путники были у одной стены башни, прячась от его лучей, а она у другой, наблюдая закат. У них не было ни единой ветки, чтобы развести костер и разогнать мрак, но они все равно не уходили. Она бесшумно вздохнула и спустилась вниз, чтобы поприветствовать их.
Фонтан сверкал среди сокровищ, которые она давно перестала замечать. Она обошла золотые доспехи, окованные золотом драконьи кости и белые скелеты принцев. Она взяла простой серебряный кубок с края колодца и погрузила его в воду, ощущая прохладную водяную дымку от бьющего фонтана. Рыцарь с острова Дулцис был прав насчет костей дракона. Вход в башню представлял собой разверстую драконью пасть, невидимую в дневном свете.
Когда последний луч солнца коснулся кости, проявился черный зубастый провал в стене, приглашающий путников войти. Они молча ступили внутрь, и она заговорила.
— Вы можете пить воду, вы можете бродить по башне. Если вы ничего не выберете, вы будете вольны уйти. Покинув это место, вы уже никогда не сможете вернуться. Если же решите рискнуть, то свой выбор вы должны сделать завтра до заката. Если ваш выбор падет на то, что ценнее всего в этой башне, вы сможете забрать все, что здесь видите. Если же вы ошибетесь, то умрете прежде, чем покинете долину.
Рты снова распахнулись, а взгляды застыли на вещах, что свисали с древних драконьих костей или валялись грудами на полу. Их взоры метались с предмета на предмет и наконец сосредоточились на ней, терпеливо ожидающей их с кубком в руках. Наконец, все посмотрели на нее: высокая босая широкоплечая женщина в блузе из грубого белого льна, рыжие волосы небрежно собраны на макушке, длинная юбка забрызгана вином, которое она пролила в таверне так много лет назад. В свете факелов вино казалось кровью.
Они решили поспать, как и все, кто приходил до них: долгий путь утомил, а скрытые в тенях глубокие, но сумрачные цвета сбивали с толку. Она села на ступеньки и немного понаблюдала за ними. Кто-то вскрикнул во сне. Чуть позже она поднялась на башню, чтобы понаблюдать за звездами. В лунном свете цветы обрели странный скрытый цвет, словно их настоящие, дневные оттенки расцвели в какой-то другой стране, оставив вместо себя на ночь лишь бледные тени. Она уснула, подбирая названия этим лунным оттенкам.
Утром она спустилась вниз, чтобы узнать, нашелся ли кто-то достаточно разумный, чтобы уйти.
Все они по-прежнему были там. Они рыскали среди сокровищ, наваленных на полу у винтовой лестницы, поднимая и откладывая их одно за другим. Лучи света, проникавшие сквозь узкие оконца, зажигали ярким блеском новую драгоценность, заставляя их бросить ту, что была у них в руках, и тянуться за следующей. Глаза мужа с острова Дулцис одурели от увиденных богатств, и, весь дрожа, он спросил, завидев ее: — Можем ли мы задавать вопросы? Что это?
— Ни о чем ее не спрашивай, Марльбейн, — коротко бросил рыцарь из Каменной Головы. — Она солжет. Они всегда лгут.