В последующие месяцы, полные скорби и уныния, Феба вернулась к родным, но места, где протекло ее счастливое детство, принесли ей скудное утешение. Теперь же, когда траур был окончен, настало время начинать новую жизнь – жизнь вдовы с двумя маленькими детьми, жизнь без Генри. Как же это странно! Скоро она вернется в поместье Клэр в Эссексе – то, что унаследует Джастин, когда вырастет, – и постарается растить сыновей так, как хотел бы их дорогой, незабвенный отец.
Но сначала ей придется побывать на свадьбе у брата Габриеля.
Экипаж катил к старинному поместью под названием «Эверсби», и в животе у Фебы все туже сжимался комок страха. В первый раз после смерти Генри она ехала на многолюдное мероприятие и нервничала, даже зная, что будет окружена родными и друзьями. Но не только это заставляло ее тревожиться.
Невеста брата носила фамилию Рейвенел.
Габриель обручился с леди Пандорой Рейвенел, красавицей и умницей, обожающей его, кажется, не меньше, чем он ее. Пандору, искреннюю и всегда веселую, фантазерку, чем-то напоминавшую Генри, нельзя было не полюбить. Те ее родственники, с которыми Феба познакомилась во время их визитов в дом Шоллонов, тоже вызвали у нее самые добрые чувства. Была среди них Кассандра, сестра-близняшка Пандоры, и ее троюродный брат Девон Рейвенел, что недавно унаследовал графский титул и теперь именовал себя лордом Трениром. Его жена Кэтлин, леди Тренир, – очаровательная и приветливая дама. Словом, все было бы прекрасно, если бы на этом список родни заканчивался.
Но у судьбы обнаружилось извращенное чувство юмора: младшим братом Девона оказался не кто иной, как Уэстон Рейвенел.
Теперь Фебе предстоит знакомство с тем, кто отравил школьные годы Генри, и нет никакого способа этого избежать.
Уэстон живет в поместье брата, наверняка прикидывается важным джентльменом, а сам шатается без дела и швыряет на ветер Девоновы денежки! Припоминая, как описывал его Генри, Феба воображала себе этакого огромного ленивого медведя, что знай себе валяется на диване, пьет и пялится на прелести горничных, которые за ним прибирают.
Как несправедливо, что Генри, такому доброму и славному, было так мало отпущено судьбой, а кретины вроде Рейвенела запросто доживают до ста лет!
– Мама, на кого ты сердишься? – невинно поинтересовался Джастин, сидящий напротив.
Его старая нянька дремала в углу экипажа.
Феба мгновенно разгладила лицо:
– Милый, я вовсе не сержусь!
– Ты нахмурилась и губы надула, как рыбка, – возразил мальчик. – Ты так делаешь, когда на меня сердишься или когда Стивен опять намочил штанишки.
Опустив взгляд на малыша, который сидел у нее на коленях и дремал, убаюканный монотонным покачиванием экипажа, Феба пробормотала:
– Стивен сухой, и сердиться мне не на что. Просто… ты же знаешь, я давно не бывала в обществе, так что теперь немного робею. Страшновато снова прыгать в бурный поток.
– Знаешь, дедушка, когда учил меня плавать в холодной воде, говорил, что не надо сразу нырять с головой. Сначала надо зайти по пояс, подождать, пока тело привыкнет к холоду, а потом уже плыть. Попробуй и ты так, мама!
Феба невольно задумалась над этим советом, глядя на сына с радостью и гордостью. Весь в отца! Генри тоже был умным и чутким.
– Ладно, попробую входить в воду постепенно, – пообещала Феба. – Какой же ты у меня умница! И молодец, что прислушиваешься к людям.
– Я не ко всем прислушиваюсь, – веско сообщил Джастин, – а только к тем, кто мне нравится.
Из-за поворота появлялся величественный особняк времен короля Якова, и, встав на колени на сиденье, мальчик с восторгом смотрел. Когда-то дом служил укрепленной обителью для дюжины монахов. Стены мощного здания покрывала резьба, крышу венчали ряды тонких труб. Этот дом, казалось, крепко стоял на земле, но в то же время тянулся к небесам.
– Какой большой! – с благоговением произнес мальчик. – Все большое: и крыша, и деревья, и сад, и заборы… А что, если я здесь потеряюсь? – В его голосе не слышалось беспокойства – только неподдельный интерес.
– Если заблудишься, стой на месте, зови на помощь и жди меня, – ответила Феба. – Я всегда тебя найду. Но это тебе не грозит, милый. С тобой всегда кто-то будет, либо я, либо няня… Мы не дадим тебе заплутать.
Джастин скептически покосился на спящую старушку, потом снова перевел взгляд на Фебу, и губы его изогнулись в шаловливой улыбке.
Няня Брейсгердл ходила еще за маленьким Генри; он любил ее всем сердцем, поэтому пригласил присматривать и за своими детьми. Это была настоящая добрая бабушка, дородная, спокойная и ласковая: мягкие колени ее словно были созданы для того, чтобы туда взбирались малыши, а пухлые плечи – чтобы, уткнувшись в них, оплакивали свои детские горести. Под пышным батистовым чепцом вились белые, как зефир, кудри. Физические нагрузки ее ремесла – будь то необходимость гоняться за юным непоседой по саду или поднимать из ванночки пухлого младенца – по большей части перешли к ее молодой помощнице, зато ум был по-прежнему ясен. Время от времени ей требовалось вздремнуть, но, не считая этого, она по-прежнему прекрасно справлялась со своими обязанностями.