– Но ты наделала столько шума, что больше я не пытался.
Взгляд Фебы скользнул к Джастину, который робко выглядывал из-за деда, к его несчастному, залитому слезами личику, и она позвала сына нежно, чтобы успокоить:
– Милый, иди сюда!
Тот помотал головой и отступил еще дальше за спину деда.
– Джастин, – послышался суровый голос Рейвенела, – я хочу с тобой поговорить.
Феба удивленно посмотрела на него: он что, намерен отчитать ее сына? Сейчас, когда Джастин и без того расстроен, это может ввергнуть его в полное отчаяние.
Сэр Себастьян подтолкнул внука вперед.
Джастин неохотно сделал несколько шагов к мистеру Рейвенелу. Нижняя губа его дрожала, в глазах стояли слезы.
Уэстон смерил расстроенного мальчика внимательным взглядом, лицо его смягчилось, подсказав Фебе, что ее вмешательство не требуется, и негромко заговорил:
– Послушай меня, Джастин. В том, что случилось, ты не виноват. Странно было бы ожидать, что ты станешь соблюдать правила, если их тебе не объяснили. Мне надо было убедиться, что ты понимаешь: ни в какие двери, ни за какие заборы здесь нельзя заходить без взрослых. Никогда, ни по какой причине.
– Но кошка… – пролепетал Джастин.
– Кошка может сама о себе позаботиться: недаром у нее девять жизней. Вон она, с ней все хорошо – видишь? – Уэстон указал на изгородь, на которой сидела кошка и как ни в чем не бывало вылизывала лапу. – Все равно, даже если видишь, что животное ранено или в опасности, не подходи к нему. В следующий раз зови на помощь взрослого. Животное можно заменить другим, а маленького мальчика никем не заменишь. Понимаешь меня?
Джастин энергично закивал:
– Да, сэр!
Мальчик явно ожидал выволочки, поэтому теперь, когда вместо упреков получил прощение, не помнил себя от облегчения и благодарности.
– Рейвенел, – послышался голос герцога, – теперь я перед вами в долгу.
Уэстон покачал головой:
– Нет-нет, это всего лишь рефлекс, прыгнул за забор, даже не успев сообразить, что буду делать дальше.
– Да, – задумчиво проговорил сэр Себастьян, – что и ценно.
К тому времени, когда мистер Рейвенел поднялся на ноги, лошадь с телегой уже была доставлена. Боль и пережитое волнение совсем лишили его сил, так что он уже не спорил – лишь, забираясь на телегу, что-то пробормотал. К радости Джастина, мистер Рейвенел предложил ему проехаться вместе. Они сели на сложенные одеяла, и мальчик прижался к здоровому боку спутника. Когда телега тронулась с места, в ее открытую заднюю часть запрыгнула черная кошка.
– Джастин теперь его боготворит, – с грустной улыбкой заметила Феба, шагая рядом с отцом.
– А это плохо? – поднял бровь отец.
– Нет, но… мистер Рейвенел наверняка теперь ему кажется ожившей мечтой об отце. Теперь он его личный герой, и у бедного Эдварда Ларсона мало шансов победить в этом состязании.
Внешне сэр Себастьян оставался спокойным, но Феба ощутила, что эта тема весьма его интересует.
– Я и не знал, что Ларсон претендует на эту роль.
– Мы с Эдвардом привязаны друг к другу, – ответила Феба. – И к мальчикам он хорошо относится. – Обоих знает с рождения. В последний раз, когда приезжал в Херонс-Пойнт, он ясно дал понять, что желал бы занять место Генри.
– Занять место Генри? – медленно проговорил сэр Себастьян, и лицо его помрачнело. – Значит, вот как он обозначил свои намерения?
– Это не было предложение руки и сердца – скорее прелюдия к более серьезному разговору. Эдвард не из тех, кто торопит события. Он настоящий джентльмен, вежливый и деликатный.
– И то верно. Деликатности ему не занимать. – Голос отца прозвучал так едко, что, казалось, мог расплавить гранит.
– Почему ты говоришь таким тоном? – удивленно спросила Феба. – Что ты имеешь против Эдварда?
– Не могу не спрашивать себя, как вышло, что моя дочь, живая и энергичная, опять выбрала такое же вялое существо. Неужто твоя кровь настолько холодна, что нормальные человеческие отношения тебя не устраивают?
Феба резко остановилась; гнев ее вырвался наружу, словно лесной пожар.
– Генри не был вялым существом!
– Верно, – согласился герцог, поворачиваясь к ней лицом. – У Генри все-таки была в жизни одна страсть – ты. Вот почему в конце концов я дал согласие на ваш брак, хоть и понимал, какую ношу ты взваливаешь себе на плечи. Но Эдвард Ларсон в проявлении каких бы то ни было глубоких чувств пока замечен не был.
– Может, просто перед тобой он их не проявлял! – горячо возразила Феба. – Да, на людях он был сдержан. И забота о нем никогда меня не тяготила!
– Милое мое дитя, – мягко возразил сэр Себастьян, – тяготит тебя то, с чем ты столкнулась сейчас.