Малыш, схватив обеими ручонками большой плоский камень, решительно водрузил его на вершину башни и прижал ладошкой, удерживая, пока взрослый осторожно поправлял его положение.
– Молодец! – похвалил Уэстон.
Джастин протянул Стивену еще один камень, тот с энтузиазмом его принял и с комической серьезностью на личике принялся пристраивать и его на башню. Феба не отрывала от мужчин глаз: все трое были так увлечены своей работой, что ничего не замечали вокруг.
Со дня смерти его отца, которого Стивен так и не увидел, Феба оберегала и баловала младшего сына как только могла. Его мир был мягким, пушистым и бесконечно уютным. До сих пор ей не приходило в голову, что ему, быть может, требуется что-то другое, что он будет счастлив поиграть с палками и камнями или повозиться в грязи.
– Строителем будет! – заметил Уэстон. – Или археологом.
– Повезло Стивену! – заметил Джастин, удивив этим Фебу. – Хотел бы и я когда-нибудь кем-нибудь работать!
– А кто же тебе мешает? – удивился Уэстон.
– Я виконт, а им работать нельзя, даже если захочешь.
– Нет, это не так: и для виконтов бывает работа.
Джастин поднял голову и взглянул на него с надеждой:
– Правда?
– Конечно, если это какая-нибудь достойная профессия, – мягко вмешалась Феба. – Например, дипломат или юрист.
Уэстон бросил на нее саркастический взгляд:
– Его родной дед уже много лет владеет игорным клубом в Лондоне. И, насколько я понимаю, лично им управляет изо дня в день. Это для вас достойная профессия?
– Вы критикуете моего отца? – поинтересовалась Феба, задетая этими словами.
– Напротив. Если бы герцог боялся не оправдать ожиданий света, сейчас, скорее всего, за душой у него не было бы ни шиллинга. – Он помолчал, поправляя груду камней, в которую Стивен положил еще один. – Суть в том, что он управляет клубом, и это не мешает ему оставаться герцогом. Значит, и Джастин, когда вырастет, сможет выбрать себе любое занятие, и не только из числа «достойных».
– Я хочу стать геологом! – сообщил Джастин. – Или дрессировщиком слонов!
– А кто будет управлять поместьем Клэр? – с негодованием поинтересовалась Феба.
– Возможно, Стивен. Или вы. – В ответ на ее нескрываемый гнев Уэстон лишь улыбнулся. – Кстати, вы мне напомнили, что завтра предстоит заняться бухгалтерией. Не хотите вместе со мной взглянуть на документацию нашего поместья?
Феба колебалась, разрываясь между желаниями упрекнуть его за ту чушь, что он вбивает в голову ее сыну, и согласиться на его предложение. Увидеть, как ведется бухгалтерия большого поместья, будет и правда очень полезно; к тому же Феба не сомневалась, что Уэстон сумеет все ей объяснить просто и понятно.
– Мы будем заниматься этим вдвоем? – осторожно уточнила Феба.
– Боюсь, что так. – Уэст понизил голос, словно собирался сообщить нечто неприличное. – Вдвоем, только вдвоем в кабинете погрузимся в сладострастные детали сметы доходов и расходов, а потом перейдем к действительно непристойным занятиям: инвентаризации… графику изменения объемов урожая…
Нет, этот человек совершенно невозможен: не упустит случая поерничать!
– Отлично, – кивнула Феба, – я к вам присоединюсь. – Она достала из кармана два носовых платка и передала Уэстону. – Один для Стивена, другой – для Джастина.
– А как же я? – изобразил обиду Рейвенел. – По-вашему, мне чистые руки не требуются?
Феба молча выудила из кармана и протянула ему еще один платок.
– Вы просто волшебница! – воскликнул Уэстон с наигранным восхищением.
Улыбнувшись в ответ, она вернулась к няне, которая вытирала коляску Стивена изнутри, и быстро сообщила:
– Идем домой. Не поднимайте шума, когда увидите мальчиков: они все перемазались, зато прекрасно провели время. Вы не знаете, куда делась кошка?
– Она под коляской, миледи.
Феба присела, заглянула под коляску, и из тени на нее сверкнули два янтарных глаза. Кошка выбралась наружу и положила Фебе на колени тряпичную лошадку, которую утащила. Игрушку нельзя было узнать: кожа разодрана, от набивки почти ничего не осталось.
– Спасибо, дорогая! Как это мило с твоей стороны! – Положив игрушку в карман, она взяла кошку на руки – и та впервые не выпустила острые, как иглы, когти. – Знаешь что? Пожалуй, мы подержим тебя у себя, пока не уедем из Гэмпшира. Но ты все-таки не домашняя кошечка, так что в Эссекс мы тебя не возьмем. Так я решила… и мое решение не изменить!
Глава 17
«Может, ты и испорченный, но поцелуи твои великолепны».
С тех пор как Феба поразила его, прошептав на ухо эти слова, Уэстон был сам не свой: то едва не плясал от счастья, то впадал в уныние. Его бросало то в жар, то в холод, и он не знал, что с этим делать. Не раз просыпался среди ночи, не в силах снова заснуть: кровь бурлила в жилах и заставляла с нетерпением ждать утра.