Невестка сочла эту попытку пошутить за прелюдию к примирению и улыбнулась:
– Не беспокойтесь!
Подошел проститься Эдвард, осторожно коснувшись ее локтя:
– Всего доброго, дорогая.
Феба повернулась к нему и протянула обе руки:
– Счастливого пути и безопасного возвращения!
Он поднес ее руки к губам и сказал:
– Если что-то понадобится, не стесняйся обращаться к моим родным: они будут счастливы тебе помочь. – Поколебавшись, словно только что вспомнил, он с лукавой улыбкой добавил: – Опять я не привез гроссбухи!
– Не беспокойся, – любезно ответила Феба. – Понимаю, ты был занят подготовкой к путешествию.
Она твердо решила раздобыть все документы сама, но никому говорить об этом не собиралась.
Феба вывела детей на парадное крыльцо, где Эдвард помогал Джорджиане сесть в экипаж. А посмотреть было на что. Следовало не просто ее усадить, но и определенным образом уложить и расправить на коленях плед, тщательно задернуть занавески. Казалось, прошла вечность, прежде чем упряжка гнедых тронулась, и экипаж отправился в путь, шурша колесами по гравию. Феба и Джастин весело махали вслед отъезжающей карете, и даже Стивен поднял ручку и пошевелил пальчиками. Наконец экипаж миновал рощицу и скрылся из виду.
Полная радостного возбуждения, Феба принялась целовать Стивена, отчего малыш радостно захихикал. К ним протиснулся Джастин – и его Феба тоже осыпала поцелуями.
– Мама, а что, сегодня праздник?
– Конечно! Мы теперь свободны и можем делать все, что хотим! Никто не станет жаловаться на шум, никто не скажет «так нельзя».
Какое же облегчение – остаться без Джорджианы и Эдварда! Нет, больше, чем облегчение: просто счастье.
– А что мы будем делать? – спросил Джастин.
Феба улыбнулась сияющим детям:
– Например, можем устроить пикник!
– Да, да, ура! – в восторге завопил Джастин.
Его поддержал тоненьким голоском и Стивен:
– Ма-ма, пик-ник!
– Попрошу кухарку приготовить нам большую корзину. Возьмем с собой няню и Эрнестину. А теперь бегом наверх: снимите эти неудобные матроски и переоденьтесь в обычную одежду. Мне нужно съездить в город по делам, а после того как я вернусь, устроим пикник в папином зверином саду!
К ее удивлению, Джастин наморщил нос и спросил:
– А что, обязательно там?
– Нет, но… разве тебе не нравятся подстриженные кусты?
Джастин замотал головой:
– Няня говорит, раньше они были похожи на разных зверей, а теперь это просто заросли!
– Боже мой! Значит, их давно не подстригали. Я поговорю с садовником. – Феба взяла детей за руки. – Ну что, вперед? Начинается новый день!
После того как отвела мальчиков в детскую, Феба приказала приготовить свой экипаж и предупредила дворецкого, что ей понадобятся два лакея в качестве сопровождающих – обратно она повезет книги.
День был солнечный и ясный, на обочинах дороги вовсю цвели цветы, но Феба так спешила в офис Ларсонов, что почти не смотрела в окно, ее занимали совсем иные мысли. Она не могла дождаться, когда же получит всю информацию о состоянии ферм при усадьбе и всех земель, сданных в аренду, и в то же время страшилась того, что может в этих бухгалтерских книгах обнаружить.
Несмотря на все уверения Эдварда, Феба не верила, что арендаторы живут, не зная горя и забот. Каждый раз, когда выезжала в сопровождении лакея взглянуть на земли, отданные в аренду, она своими глазами видела множество проблем. Большинство придомовых построек остро нуждались в ремонте. Узкие и недоделанные проселочные дороги совсем не подходили для тяжелых колес сельскохозяйственной техники. На плохо осушенных полях со скудными посевами она видела болота стоячей воды. Даже в пору сенокоса – одного из самых оживленных времен года – на полях поместья, казалось, царили тоска и уныние.
Живописные пастбища остались позади, и экипаж въехал на улицы, вдоль которых выстроились аккуратные дома и лавки с разными вывесками. Оказавшись на площади, окруженной со всех сторон одинаковыми белыми зданиями с колоннами, экипаж остановился у двери с красивой латунной табличкой, оповещавшей потенциальных клиентов, что здесь находится контора Ларсонов, отца и сына.
Фебе не пришлось ждать и минуты: Фредерик, отец Эдварда, почти сразу вышел ей навстречу. Это был высокий крепкий джентльмен с квадратным лицом и шикарными седыми усами, кончики которых искусно закручивал с помощью воска. Как всякий достойный представитель эссекских сквайров, Фредерик жил по раз и навсегда установленным правилам: в воскресенье наслаждался ростбифом и послеобеденной трубкой, зимой охотился на лис, летом играл в крокет. По его настоянию традиции в доме Ларсонов поддерживались с почти религиозным пылом. Фредерик ненавидел все иностранное или чересчур сложное; особенное негодование вызывали у него новомодные изобретения, ускоряющие темп жизни, будь то телеграф или железная дорога.