— Я помогу тебе, — успокоила его Ориел. — Нужно составить список всех книг, аннотацию к каждой из них и пометить, в каком они состоянии. Ты не сможешь все сделать один.
— Ты хорошая девочка. — Томас потер переносицу. — Надо пойти подышать свежим воздухом. Я работаю с самого утра.
После того как слуга принес плащ и трость, Томас предложил Ориел пройтись вместе с ним.
— Я иду в церковь. Дорога сегодня скользкая из-за мокрого снега, дай мне свою руку, девочка.
Церковь располагалась неподалеку от Ричмонд-Холла на широкой лужайке. К ней вела вымощенная камнем дорога. Церковь была сложена из каменных плит кремового цвета около трехсот лет назад. Построенная предком Ричмондов по его возвращении из Франции, она была уменьшенной копией французских собкоров в Сен-Дени и Шартре.
Они вошли в церковь. Время вечерней службы еще не наступило, и алтарь, освещенный свечами, был пуст. Ориел никогда не пропускала вечернего богослужении, всегда любуясь заходящим солнцем, бросающим последние лучи в розу-круглое окно над главным входом в храм, и превращающим его внутреннее пространство в место причудливого сочетания света и тени. Красные, зеленые, голубые блики играли на рифленых сводах и мраморном полу церкви. В эти часы храм превращался в таинственное место, где божественное и человеческое сливались воедино.
— Пойдем, — сказал Томас. — Я хочу посмотреть надпись на моем будущем надгробии.
Внутри было по-прежнему безлюдно. Ориел зажгла факел от свечи в алтаре, и они двинулись вдоль южной стены храма. Наконец они подошли к винтовой лестнице, которая вела в подвал, где и размещался фамильный склеп. Толкнув массивную, обитую железом дверь, Ориел приподняла над головой факел. Пропустив вперед Томаса, она прошла вслед за ним. Склеп был таким же пустым, как и храм, и утопал во мраке. Томас кашлянул, и этот звук эхом отозвался в тишине.
— Раньше ты боялась спускаться сюда.
Ориел оглянулась вокруг. В свете факела она разглядела длинный ряд надгробий с изображениями лиц умерших, закругленные своды и массивные колонны.
— Я уже взрослая, и, кроме того, духи и привидения не появляются в дневное время.
— Верно.
Томас подошел к длинному мраморному ящику, рядом лежала рабочая одежда и инструменты для резки по камню. На крышке была выбита свежая надпись. Ориел поднесла факел и прочла по-латыни: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа…»
— Очень хорошая работа, дедушка. — Ориел перевела взгляд на мраморный бюст сэра Томаса.
— Да, — согласился дед. — Но запомни: твое лицо должно быть запечатлено, пока ты молода, чтобы потомки могли знать, как ты выглядела. Оригинал, с которого скульптор копировал этот бюст, изваяли, когда мне не было и тридцати. — Он дотронулся до кончика мраморного носа. Ориел было улыбнулась, но вновь посерьезнела, видя, как нахмурился дедушка Сэр Томас задумчиво разглядывал своего мраморного двойника.
— Ах, Ориел, дитя мое. Когда я покину этот мир, ты, возможно, осознаешь, сколько мудрости и смысла содержит надпись на моем надгробии. Мир, в котором мы живем, — очень опасное место.
— Я это запомню, дедушка.
— Не сомневаюсь в этом. — Сэр Томас, повернувшись, двинулся к выходу. — Я никогда не встречал девушки с такой острой памятью, как у тебя. Думаю, что ты могла бы выучить наизусть Библию — и по-латыни, и по-английски.
Она взяла его под руку, помогая подняться по винтовой лестнице.
— Дедушка, ты знаешь, что братья Роберт и Джордж вновь поссорились? Вчера вечером Роберт заявил, что все бандиты и грабители с большой дороги — это еретики, обирающие благочестивый католический народ. Джордж едва не разорвал ему камзол.
— Роберт смешон. Он никак не может смириться с тем, что вера его семьи изменилась. Упрямый, фанатичный молодой осел. Я уверен, что одна из причин, по которой он держит этого толстяка — переодетого католического священника — и отправляет мессу, — его желание досадить Джорджу. Роберт — ничтожество.
Ориел со вздохом кивнула.
— Если он не придержит свой язык, то привлечет внимание Ее Величества. Королева не стремится контролировать мысли своих подданных и не следит за тем, кто каких обрядов придерживается, если люди тихо молятся у себя дома. Но Роберт никогда ничего не делает тихо, а сейчас даже отказывается посещать официальную церковь.
— Если бы старый король Генрих был жив, — сказал Томас, — то торчать бы голове Роберта на лондонском мосту.
Оказавшись вновь в тепле библиотеки сэра Томаса, Ориел взяла бумагу и перо и принялась за составление каталога дедушкиных книг, в то время как он рассортировывал их. Увлеченная содержанием, она подолгу задерживала внимание на каждой книге. Она как раз читала поэтический сборник сэра Томаса Уайета, когда ее двоюродный дед, задремавший в тепле, проснулся, фыркнул и, поправив колпак, защищавший его лысую голову от холода, приподнялся на стуле. Он поднял книгу, которая выпала у него во время сна, и положил ее на стол, за которым работала Ориел.
— Я вспомнил кое о чем, — сказал он. — Твои тетки постоянно твердят Джорджу о твоем замужестве. Говорят, что это позор для семьи: тебе уже двадцать лет, а ты еще не замужем. Кстати, что ты ответила этому парню, Хью?
Ориел захлопнула книгу.
— Дедушка, его можно только пожалеть. Они его там, в Тауэре, чему-то учили, но он и не представляет, что такое охота, танцы или, к примеру, фехтование. Он чувствует себя неполноценным. Бедный Хью.
— Да, он тебе не пара, девочка. Тебе нужен мужчина, который бы не пасовал перед твоим умом и мог бы защитить тебя. Роберт прав. Дороги, сама знаешь, нынче опасны, кишат всяким сбродом. А если вспыхнет бунт? Наши соседи-католики могут использовать в качестве предлога приверженность королевы протестантизму. Нехорошо, что молодой Блэйд, э-э, Николас Фитцстивен обидел тебя. Я слышал, он может пронзить шпагой птицу на лету и, появляясь во дворце, вызывает вздохи у всех фрейлин королевы.
— Он неотесанный и грубый.
— Я думаю, девочка, ты должна понять причину его несдержанности. Если бы мой отец бил меня лишь за то, что я громко засмеялся, или за то, что в девять лет упал с пони, я тоже дерзил бы и угрожал такому отцу. Я слышал много лет назад, что Эндрю Фитцстивен едва не забил мальчика кнутом. Это было, когда он начал хлестать его мать, а мальчик за нее заступился.
— Знаю, знаю, знаю. — Ориел закрыла уши ладонями. — Прошу тебя, не говори об этом. Разговоры на эту тему вызывают во мне желание прокрасться в замок Фитцстивена и подмешать старому лорду яду в бокал.
— Тогда ты должна простить мальчика.
— У меня нет другого выбора, дедушка, но я до сих пор не могу забыть его слова.
Ориел поднялась, подошла к окну и, нагнувшись, разглядывала свое отражение в стекле.
— Он прав. Мое лицо похоже на мордочку куницы, нет — хорька. — Она показала язык своему отражению.
— А может быть, ежа?
Ориел с улыбкой обернулась к Томасу.
— Или дельфина.
— Белки.
— Богатой белки-сказала Ориел и, сев у окна, подперла подбородок руками. — Итак, начну-ка я готовиться к замужеству.
— И как можно быстрее, черт бы побрал этих теток.
— Тогда ты помоги мне. Подумай, кого бы ты хотел видеть моим мужем. Я тоже составлю список и выберу сама себе мужа.
— Право выбора принадлежит Джорджу как твоему опекуну
— Думаю, смогу перетянуть Джорджа на свою сторону. — Ориел встала, подошла к Томасу и шепнула ему на ухо:
— Но если он поддержит кандидатуру Ливии или Фейт, я убегу с тем, кого выберу.
— Если сможешь запомнить его имя, дитя мое. Только если запомнишь его имя.
4
Нужно быть лисой, чтобы избежать ловушки, и львом, чтобы испугать волков.
Никколо Макиавелли
Блэйд выругался и швырнул бокал в камин. Тот разлетелся вдребезги, оставив на каминной облицовке след недопитого вина, похожий на струйку крови.