– На самом деле королева ваша не прислала ни единого талера. Напротив, она велела передать мне, что будет только рада, если не один из пленных не вернется и могу принести их всех в жертву моим демонам.
– Могу я узнать у вашей светлости, кто был послом ее величества?
Красивые губы герцогини приоткрылись и тут же сомкнулись, выплюнув всего два слова:
– Отец Бенедикт.
Странное дело, но в сей отчаянный миг почудилось мне, храмовые статуи прежде с ироничной насмешкой рассматривавшие меня, теперь улыбаются сочувственно и смущенно.
– Не хотите ли узнать, что случилось потом? – любезно осведомилась леди Джейн.
Нет, я не хотел. Всевидящий знает, нет вины моей в сем нечастье. Да, я знал, знал всегда, что Елизавета – не лучшая королева. Подозревал и то, что начнет она рано или поздно войну с герцогством Найт. Но верил наивно, что произойдет сие не столь скоро, ибо в неведеньи своем не предполагал столь личной причины. И потому позволил себе иными химерами увлечься и Орден свой увлек на чужбину. Да и другой вопрос: даже останься мы на месте, могли бы мы спасти этих несчастных? Или же это сам Всевидящий удалил нас и тем спас от ненужного жертвоприношения? Ведь даже мне подобных Он посвящает в очень немногие помыслы свои. Но я не мог выкрикнуть этого «нет» и потому смиренно произнес:
– Я весь внимание, ваша светлость.
– Я велела привести пленных сюда, в Храм. Их было всего четверо. Простые воины, попавшие в плен, получили свободу на следующий день после битвы. Нескольких военачальников я освободила безо всяких условий в день начала переговоров о перемирии. И лишь самые знатные персоны оставались у меня в замке на положении невольных гостей.
Точно на вашем месте стоял отец Бенедикт. А пленных подвели сюда, к алтарю. Затем я попросила посла королевы слово в слово повторить пленным то, что приказала передать мне его государыня, пообещав ему, что, если он изменит в послании хотя бы слово, война продолжится до тех пор, пока я не свергну с престола Елизавету. Он повиновался. Ни он, ни даже я тогда не подозревали, что таким образом вынесли пленным смертный приговор.
Леди Джейн замолчала, словно ожидая вопросов, но я не проронил ни звука. Если мне суждено испить сию чашу, то я желал совершить это скорее.
– Я велела страже выйти из Храма и сказала пленным, что дарую волю им без выкупа и они могут в тот же день покинуть Найт.
Я живо представил себе эту картину: вот все они стоят у алтаря: сэр Джон Нокс, принц Кларенс и другой кузен королевы лорд Генри Грей со своей совсем юной дочерью (девушка приехала навестить отца перед битвой, которая завершилась столь плачевно). Стоят, ошеломленные равно бессердечием своей государыни и милостью той, кого привыкли безоговорчно считать злейшим врагом. Особенно больно это было сэру Джону, участнику всех заговоров против Марии и преданному слуге Елизаветы, свято верившему каждому слову Писания, а также трудам первосвященников, особенно Книге Тьмы, творению отца Августина. «Но Сатана в злокозненности своей не хотел остановится даже пред угрозой жесточайшей кары Небесной», – писал сей ученый муж во времена прапрадеда леди Джейн – «и сотворил мутное облако, которое покрыло собой край земли нашей и породило страну Тьмы». И вот Ночь, бороться с которой сэр Джон почитал долгом всей жизни своей, милостиво отпускает его. Нестерпимое оскорбление.
– Первым опомнился сэр Джон, – словно мысли мои читая, продолжала герцогиня. – И шагнул cюда, к Трехликому Старцу.
Леди Джейн отступила немного влево от алтаря и теперь я мог хорошо рассмотреть мраморное изваяние, прежде отчасти заслоняемое высокой правительницей Найта. В отличие от прочих скульптур, эта была относительно невелика и представляла собой трехликого старика, присевшего отдохнуть на камень. И средний лик его смотрел мне прямо в глаза.
– Его зовут Старик Харри, – непонятно усмехнулась леди Джейн. – Прежде мы звали его Безымянным. Но когда умер отец королевы Марии, имя его приросло к нашему Старику.
– А два других? – с неясным мне самому интересом спросил я.
– Слева – Старик Скрэч, – представила мне герцогиня, – Справа – Старик Ник.
– И тоже носят чьи-то имена? – опять не удержался я.
Герцогиня искоса взглянула на меня: