– Принц Кларенс, – проговорил я негромко, – рассказывал мне, что после подавления мятежа наша королева повелела казнить всех пленных, и их было столько, что виселицы протянулись вдоль дороги от города, где мятеж начался, к тому месту, где восставшие потерпели поражение. Почему же вы не умерли вместе с ними, Джайлс?
Губы его дернулись, словно искали подходящий ответ.
– У каждого свой путь, ваша милость, – неохотно признал фермер.
Он шагнул прочь, но было уже поздно.
– Стойте, Джайлс, – настиг его властный голос герцогини.
– Прошу прощения, миледи, – любезно обратилась она к сестре, – но этот человек у меня в доме оскорбил моего гостя, и я не могу оставить это безнаказанным.
– Черную печать фермеру Джайлсу, – распорядилась леди Джейн. – На неделю.
Один из служителей Храма, стоявших вокруг герцогини, медленно приблизился к фермеру и, произнеся несколько слов, которые я, как ни старался, не смог услышать, приложил правую ладонь ко лбу Джайлса. Я и сейчас готов поклясться, что ладонь его была пуста, но, когда служитель Храма отнял ее, на голове фермера появился черный ромб.
– Надеюсь, никто не упрекнет меня в том, что я поступила не по закону? – острый взгляд герцогини скользнул по лицам присутствующих, и мне вдруг почудилось, что за ее спиной вздрогнули два черных крыла.
– Мать-Тьма! – услышал я сдавленный шепот за своей спиной.
– Вы в своем праве, ваша светлость, – громко проговорил Джайлс. И ту же добавил:
– А я в своем.
– Будь, по-вашему, – недавний гнев уже покинул лицо герцогини, и ни малейшей тени торжества всевластной владычицы не было в ее взгляде; лишь усталость и печаль. – Вы сделали свой выбор.
Ритуал осуждения я знал со слов Кларенса: поскольку Мартин добровольно признал свою вину, он имел право выслушать приговор, стоя, не опускаясь на колени. Леди Джейн приблизилась к нему почти вплотную и, возложив ему на голову правую руку, начала произносить формулу приговора:
– Именем Ночи, великой и справедливой…
– Нет справедливости в том, чтобы осудить невиновного, – на мгновение мне показалось, что я произношу эти слова, но в ушах отчетливо звучал голос Джайлса.
–… признаю мистера Мартина Кеплена виновным в похищении у сэра Генри Уайтхауза 500 найтских талеров и осуждаю его на смертную казнь, – голос герцогини звучал ровно; выкрика фермера она попросту не заметила. – Поскольку осужденный добровольно признал свою вину, выбор обряда остается за ним.
Леди Джейн обернулась к сестре, и я прочел в ее взгляде странное жалостливое любопытство.
– Приступайте, миледи.
Герцогиня отступила к храмовой лестнице, всем своим видом показывая, что она исполнила свой долг, а последующее уже не в ее власти.
Леди Энн молча кивнула головой. Служители распахнули двери Храма, и я воочию увидел то странное существо, которое герцогиня величала Человеком Песка. Сначала мне показалось, что предо мной песчаный вихрь, с какими я не раз встречался во время нашего похода. Но поток песчинок стремительно обретал человеческие контуры, затем проступило лицо, лицо существа, привыкшего лишь карать.
– Мать-Тьма, – вновь отчетливо услышал я за своей спиной. И на это раз ясно распознал незнакомый мне женский голос. Точнее сказать, голос напоминал мне что-то из прошлого, надежно и прочно забытого.
– Уберите это чудовище, – твердо, с едва заметным оттенком брезгливости произнес Мартин. – Я выбираю огонь.
Я видел, как широко раскрылись-вспыхнули глаза леди Энн, и (смею ли не признаться в грехе моем?) глядя на ее посрамление, испытал нечто подобное счастью. И тут же, поймав взгляд Мартина, был посрамлен сам. Осужденный смотрел на юную принцессу с той же сочувственной жалостью, с какой недавно взирала на нее старшая сестра.
– Это должно произойти во Храме? – леди Энн лишь неловко кивнула в ответ.
– Тогда пойдемте, миледи, – он через силу улыбнулся. – Я хочу уйти раньше, чем за мной придут.
Не дожидаясь ответа принцессы, он шагнул к дверям Храма, но тут же остановился, обернувшись назад. Взгляд его заскользил по лицам зрителей, пока не столкнулся с моим.
– Ваша светлость, дозвольте сэру Питеру присутствовать при этом: он должен понять все.
– Если сэру Питеру будет угодно, – тут же отозвалась герцогиня, – он может войти во Храм.
– Вы ведь не оставите меня, не правда ли? – простодушно обратился Мартин ко мне.
Я едва нашел силы, чтобы кивнуть в знак согласия, ибо глаза мои и весь я были обращены к иному собеседнику. Господи, говорил я Ему, ты же видишь этого человека. Разве не был бы он одним из лучших рыцарей Твоих? Отчего же отдал Ты его на поругание Ночи? Однако в миг сей Всевидящий был далек от меня, и вопрос мой не достиг слуха Его.