На прием я попала благодаря дяде. Сэр Генри полагал, что юной девице полезно приобщится к высшему обществу. Да и сама я была в восторге: все же встреча двух государынь – событие необыденное. Но мне не повезло: герцогиню я так и не увидела. Ее встреча с королевой Марией происходила в узком кругу, куда ни я, ни даже сэр Генри допущены не были. Дядя заговорил со случайно встреченным знакомым, а я оказалась предоставлена самой себе и молча стояла в толпе гостей, совершенно подавленная окружающим меня великолепием и собственной никому ненужностью.
Не могу сказать, когда подошел ко мне этот странный человек. То есть на самом деле ничего странного в нем не было: крепкий мужчина, судя по одеянию достаточно состоятельный. Необычными были слова, что тихо произнес он, наклонившись ко мне: «Видишь впереди джентльмена с ребенком на руках. Запомни его: когда-нибудь будет он точно также держать в руках судьбу твою». И он назвал мне ваше другое имя, принятное вами пред лицом Господина Небесного. Вообще-то тон его речи был веьма невежлив, но завороженная услышанным я не обратила на это внимания. Позднее я спросила о вас у моего дяди, и он довольный выпавшей возможностью блеснуть своим знанием двора важно ответил мне: «Это сэр Питер Крег, один из трех командоров Ордена Преображения». Так я задолго до нынешней встречи познакомилась с вами.
И теперь, внезапно увидев вас в гостиной (я ведь ничего не знала о вашем приезде в замок), я поняла, что слова, так недавно брошенные сгоряча – истинны, и я скоро, очень скоро покину Найт.
После ужина все мы удалились в наши покои и поначалу никто из нас не обратил внимание на отсутствие Мартина. Это заметили, лишь когда сам сэр Генри не смог найти свой кошель. Никто из нас не хотел огласки. Дядя мой по-своему любил Мартина и нашел бы способ уладить это дело. Но тут появилась принцесса Миднайт, и случилось то, что случилось. Будь она Посвященной Храму, как и старшая сестра ее, не пришлось бы ей, стоя у двери, вслушиваться в наши слова. Сэр Джемфри говорил мне, что все Посвященные высокого уровня умеют предчувствовать ближайшие события, правда, лишь те, кои не сулят им лично серьезных перемен в судьбе.
Когда я была маленькой, из церковных песнопений более всего нравился один гимн: «Не кротким голубем спущусь Я с небес, но гордым орлом, разрывающим Тьму»… Его торжественная суровая мелодия всегда будоражила мою душу… Может быть, леди Энн тоже более всего любит именно его?
Мисс Пиил замолчала, и тишина, наступившая длилась столь долго, что, казалось, не услышать мне более голоса собеседницы моей. Наконец она заговорила:
– Когда вы и Мартин скрылись во Храме, ее светлость объявила рассмотрение его дела завершенным. Герцогиня первой покинула площадь и, проходя мимо нас, склонила голову – знак сочувствия, принятый в Найте по отношению к любому, у кого умер родственник. То, что в данном случае речь шла об осужденном преступнике не имело ни малейшего значения: в Найте принято считать, что ушедшие во Тьму равны между собой.
Родственники мои двинулись вослед герцогине. Лишь я медлила присоединиться к ним. Я стояла, глядя завороженно в темный провал главного храмового входа, и мне чудилось невозможное: мне навстречу выходит Мартин. Живой.
«Мисс Пиил!» – рядом со мной стоял этот странный фермер. – «Я должен выполнить поручение мистера Кеплена».
Джайлс протянул мне кошель с деньгами: «Он завещал все, чем владеет вам. Там, внутри лежит, подписанная им бумага».
Я медлила принять этот посмертный дар, и фермер, истолковав нерешительность мою по-своему, пояснил: «Вам не придется выплачивать его долг. Он жизнью рассчитался с Игрой».
Отклонить завещание я не могла: здешние законы не предусматривают такого. Но другая неожиданная мысль сразила меня. «Подождите, вы ведь не должны исполнить это немедленно?»
Джайлс отрицательно качнул головой: «Мистер Кеплен прямо не сказал этого, но, наверное хотел, чтобы вы получили деньги как можно скорее».
«А кроме того», – добавил он хмуро, – «этот приезжий прав: я должен был умереть вместе со всеми, кого сам же поднял на борьбу. Стоит ли теперь выгадывать один-два дня?»
Я стояла пред деревенским бунтарем и не знала, что ответить ему. До сих пор представлялся он мне одним из красноречивых смутьянов, готовых по любому поводу взбаломутить людей. А теперь… теперь я смутно начала прозревать, почему Мартин доверился ему.
«Ну берите же», – с легким нетерпением в голосе проговорил Джайлс. – «Мне уж пора, да и вам, мисс, тоже».
Он шагнул прочь. И остановился. «Одного жаль: я так и не узнаю, кто украл эти проклятые деньги».