— Ева, ты выглядишь измученной, — отметил отец, сразу как только вошел. — Ты не должна делать подобного для чужого человека.
Подозреваю, что он еще мягко выразился.
Папа сел подле меня на кровати и ласково погладил меня по голове.
Всхлип я удержала в последний момент. Он уже готов был вырваться из горла. Рядом с отцом я всегда чувствовала себя вновь слабым ребенком.
— Он мне не чужой, папа…
Отец вздохнул.
— Бедный ты мой ребенок…
Сколько бы лет мне ни исполнилось, я все равно останусь для родителей любимой маленькой девочкой и никак иначе.
— Я все надеялся, что ты сказала правду о том, что не испытываешь чувство к Мануэлю Де Ла Серта… Пусть твоя мать и сразу заявила, что ты влюблена в него. Пора бы уже привыкнуть, что Кэтрин редко ошибается, когда дело касается детей.
Маме все известно… А я наивно считала, будто только Эдвард узнал о моей склонности к сыну иберийского посла. Матушка лет с пятнадцати не вмешивалась в нашу Эдвардом жизнь, отдав все на усмотрение отца. Ее внимание и требовательная, местами даже суровая, забота целиком доставалась Эмме. Не потому что нас не любили, сердце леди Кэтрин Дарроу было достаточно большим, чтобы в нем хватило время всем детям.
Просто нас с братом сочли достаточно взрослыми, чтоб работать на благо семьи под началом отца.
Однако, как оказалось, матушка не упускала из внимания никого и ничего.
— Ева, надеюсь… ты не пыталась его приворожить? — осторожно поинтересовался батюшка.
Думаю, выражение лица у меня лица у меня было очень уж возмущенным, потому что папа быстро добавил:
— Не обижайся, моя милая, порой женщинам отказывает всяческое благоразумие, когда речь заходит об их сердце…
Да… Как когда-то оно отказало Эбигэйл Грей, в девичестве Оуэн, племяннице отца. Эту историю до конца мне никто не рассказывал. Вероятно, чтобы уберечь репутацию миссис Грей и то уважение, которое я к ней испытывала… Но и того, что удалось выведать у старших, оказалось достаточно, чтобы у меня не имелось сомнений поводу того, кто поколебал веру отца в рассудительность молодых девушек.
— Я никогда бы не обиделась на тебя, папа. И также я бы никогда не поступила так дурно с человеком… человеком, которого люблю.
Ну вот, слово и сказано. Теперь моя семья, вся, за исключением разве что Эммы, уведомлена о том, что я безнадежно влюблена.
Надеюсь, это не слишком отразится на отношении родных. Менее всего я хотела, чтоб меня жалели.
— Эмма… — начал было отец.
Закономерно. Моя дорогая сестра, которая также без ума от молодого человека.
— Получит Мануэля Де Ла Серта, если того пожелает, — спокойно произнесла я.
Кто я такая, чтоб вставать на пути чужой взаимной любви? К тому же, это моя родная сестра. Разве есть у меня хоть что-то, чего бы я не отдала ей?
— Но ведь не о моем сердце ты пришел поговорить, папа?
В любовных делах отец мало что смыслил, и если бы действительно целью его визита был разговор о моих чувствах, он бы пришел вместе с мамой. Или вовсе отправил ее в мою комнату одну.
— Что же случилось в доме посла? — ожидаемо спросил мой родитель.
Вот теперь я его узнавала. Сперва — дело.
— Теодоро Де Ла Серта ведь поведал далеко не обо всем?
Я кивнула, подтверждая правоту отца.
— Тот, кто проклял Мануэля, пытался вмешаться, когда я снимала проклятие. Хотел войти в комнату через зеркало.
От этого воспоминания до сих пор становилось не по себе. У него бы хватило сил, чтоб раздавить меня. Наверняка.
Взгляд отца стал очень напряженным. Лучше него никто не понимал, что именно означает подобная способность. Сама я пока так и не смогла освоить этот прием. И возможно, мне никогда не будет подвластны путешествия через зеркала.
— И что же сделала моя мудрая дочь? — осведомился отец с полуулыбкой.
Похоже, он подозревал, что мой способ был… достаточно необычным.
— И что же сделала моя мудрая дочь?
— Разбила зеркало, — просто ответила я. — Очень действенно, как оказалось.
Папа расхохотался и снова погладил меня по голове.
— Узнаю повадки твоей матери. Она также не чуралась простых и действенных способов решения проблем.
Иногда мне безумно хотелось, чтобы отец рассказал о том, что же происходило до свадьбы моих родителей… Какой же была моя мать в молодости, в моем возрасте.
— Но это еще не все, дочь? Было ведь что-то еще. Я по твоим глазам вижу.
От папы никогда не удавалось ничего утаить, даже если на то было желание.
— Мне показалось… Показалось, будто маркиза знает о происходящем куда больше, чем показывает… Она испугалась сильней меня, когда началась чертовщина с зеркалом. Словно знала, чего бояться.