Девочка куталась в тряпье, пытаясь согреться, у них не было не только еды, но и денег на уголь, чтобы растопить маленькую печурку. В комнате немного теплее, чем на улице, просто не дует ветер, но здесь холод промозглый, забирающийся под одежду постепенно, проникающий в саму душу. Эмма долго не протянет, это видно с первого взгляда, что будет с девочкой?
Стук в дверь заставил обеих вздрогнуть, Горацию просто от неожиданности, а Эмму от ужаса: кредиторы?!
За дверью стоял молодой человек:
— Леди Эмма Гамильтон?
Она обреченно кивнула. Ее разыскали, значит, снова упекут в тюрьму за долги, и Горацию ждет сиротский приют или что похуже. Хотя, может, сиротский приют и не так плох, там, по крайней мере, будет еда и не будет так холодно. А еще не будет рядом умирающей от цирроза печени, опустившейся женщины.
— Я Генри Кэдоган… Боюсь, мое имя вам ни о чем не говорит… Узнав, что… — он на мгновение запнулся на слове, но нашел в себе силы выговорить, — что жена адмирала Нельсона и его дочь находятся в столь плачевном состоянии, я хотел бы… Вот. — Он буквально ткнул в руки Эмме конверт и поспешно ретировался. В крошечной комнатке стоял такой запах разлагающегося, давно не мытого тела, запах нищеты, что оставаться не хотелось ни одного лишнего мгновения.
Когда за странным посетителем закрылась дверь, Эмма сообразила заглянуть в конверт. Там лежали семьдесят пять фунтов стерлингов — немыслимая для них с Горацией сумма, которая позволит отправиться в Италию, туда, где тепло, где Эмма перестанет кашлять и выздоровеет… А, еще в конверте та самая камея, которую Эмма так неудачно продала вчера.
Генри Кэдоган не стал говорить, что, увидев в руках скупщика камею, парную той, что имелась у него самого, заставил рассказать о женщине, принесшей ценную вещь. Господин Дами на улице Франсез подтвердил, что у него снимает чуланчик Эмма Гамильтон с дочерью.
И все же Эмме Гамильтон не суждено было отправиться в Италию, туда, где солнце и тепло…
Эмма Лайон
Девочка была красива, божественно красива, это признавали все. К тому же Эмили рано оформилась и в четырнадцать выглядела на все семнадцать. Крепкая высокая грудь, плечи, ноги… но самое привлекательное — лицо. Большие голубые, в сумраке становившиеся фиалковыми глаза, совершенной формы носик и алые, безумно привлекательные губки. Нежная кожа (ей удалось не подхватить оспу, испоганившую большинство лиц в деревне), стройная фигурка… недостаток один — скошенный маленький подбородок, но он бросался в глаза только в профиль, а стоило Эмили вскинуть изумительной красоты глаза, как забывалось не только о подбородке, но и том, куда шел!
На нее заглядывались все — от парней, у которых кровь играла в венах, до стариков, восхищенно цокавших языками, мол, даже в наши годы таких красавиц не было. А ведь известно, что раньше все были моложе и красивей, даже женщины, которые почему-то быстро превратились в старух.
Мать Эмили Мэри Лайон видела повышенный интерес местного мужского населения к дочери и понимала, что это добром не кончится. Конечно, можно было бы просто выдать ее пораньше замуж, но Мэри вовсе не желала дочери повторения собственной судьбы. Мэри Кидд была красива, конечно, не как дочь, но все же. Ее тоже постарались выдать замуж, хотя и не так рано, за кузнеца из Несса Генри Лайона.
Генри был добрым малым, и у Лайонов родились бы еще красивые дети, но Генри вдруг умер, оставив молодую жену с крошечной дочерью на руках. Несс — деревушка еще более бедная и затерянная, чем Хаварден, где родилась сама Мэри. Женщине с ребенком делать там совершенно нечего, разве что погибать, потому Мэри вернулась домой.
Мать приняла ее спокойно, потому что Мэри работы не боялась, и руки у нее хорошие.
Но прошли годы, и Мэри решила, что дочь не повторит ее судьбу. Случайно встретившаяся на ярмарке в воскресный день (туда отпускали два раза в год) бывшая подруга, сумевшая выбраться в Лондон, рассказала, что там можно устроиться прислугой в приличный дом.
— Но как узнать, какой дом приличный?
— Я тебе сейчас запишу адрес, я знаю, там хорошие люди, они возьмут тебя…
— Я не умею читать.
— Совсем?
— Подожди, Анна, дочь умеет, она прочтет. Только пиши четко, чтобы разобрала.
Сара Кидд была страшно недовольна тем, что дочь собирается уезжать. Да еще и прихватив с собой Эмили.
— Сама езжай, а девчонку пока оставь! Устроишься, тогда и приедешь за ней.
Легко сказать — приедешь, а вдруг это долг бyдет невозможно, хозяева могут не отпустить. Нет, она возьмет Эмили с собой, к тому же девочка грамотная, кто иначе прочтет адрес на бумажке?