Больше всего Гревилл корил себя за то, что вообще задумал эту авантюру — взять к себе девушку. Можно было обойтись проститутками, по крайней мере, никакой ответственности.
Гревилл все же уговорил лорда Гамильтона приютить Эмму хотя бы на время. Конечно, послу вовсе не хотелось выставлять себя перед неаполитанским обществом этаким престарелым донжуаном, он сопротивлялся, но племянник в своем стремлении сбыть с рук надоевшую любовницу был неутомим, и сэр Уильям сдался.
Теперь предстояло сообщить весть самой Эмме.
— О, нет! Чарльз, я не хочу отдыхать в Италии без тебя! Да, твой дядя прекрасный человек, но я и дня не мыслю прожить в разлуке. Чарльз, я не переживу!
Как же он в тот момент понимал баронета, буквально сбежавшего от этой безумно красивой, но такой прилипчивой любовницы. Неужели она не понимает, что любая страсть имеет свои пределы, что она заканчивается, и нужно просто расстаться. Лорд Гамильтон, чтобы не рисковать своей репутацией в Неаполе, согласился даже выделить Эмме некий пенсион, чтобы та жила вместе с матерью в деревне. Но Гревилл даже не рискнул заводить такой разговор с молодой женщиной, прекрасно зная, какой ответ получит. Нет, она скорее умрет, чем согласится быть вычеркнутой, выброшенной из его жизни.
Ну почему Эмма, как другие нормальные женщины-содержанки, не может найти себе другого и приняться разорять его?
С какой стороны только ни заходил, как ни старался, Эмма и слушать не желала о расставании, она твердила, что любит Чарльза и готова жить рядом с ним просто любовницей, если уж нельзя пожениться.
Вот тогда у него и вырвалось:
— Но я уезжаю в Шотландию на полгода, понимаешь?! И взять тебя с собой не могу, это не мое имение, привезти в чужой дом любовницу не получится!
— Я буду ждать тебя здесь… Хотя мне будет очень грустно без тебя…
— Эмма, и здесь не могу, понимаешь?! У меня нет средств, чтобы жить на два дома, мы слишком много с тобой потратили.
Чтобы не передумала ни девушка, ни дядя, Гревилл продиктовал Эмме письмо к лорду Гамильтону с благодарностью за приглашение погостить у него полгода.
— Полгода?! Чарльз, это так долго! Ты забудешь меня за это время. Умоляю, не прогоняй, я буду послушной, я уже послушная. Мне не нужны тридцать фунтов на личные расходы, я придумаю, как подрабатывать, не выходя из дома. Можно, например, вышивать…
Гревилл едва не фыркнул: а ему носить вышивки на продажу? Нет, он уже все решил и отступать не собирался.
— Эмма, пиши, потом я проверю, исправлю твои ошибки, перепишешь снова. Некрасиво заставлять столь уважаемого человека, как лорд Гамильтон, ждать или вообще отказываться погостить у него.
Эмма писала, потом он исправлял, и она снова писала… Потом, отчаявшись, Гревилл написал сам и заставил ее скопировать буква в букву. И все равно это пришлось делать дважды! Эмма и грамматические ошибки неразделимы!
Закончив свои мучения, девушка разрыдалась:
— Чарльз, я знаю, ты забудешь меня!
— Господи, да, может, тебе в Неаполе так понравится, что это ты забудешь меня.
— Никогда!
— Ну, хорошо, хорошо, — пробурчал Гревилл, запечатывая письмо.
Лорд Гамильтон, поставленный перед фактом, вынужден был согласиться принять Эмму и ее мать.
— Чарльз, но только на полгода, не больше!
Гревилл снова расписывал достоинства Эммы и делал вид, что не замечает этой фразы.
Эта настойчивость пугала лорда Гамильтона, но он из тех людей, кто не слишком умеет отказывать. А Эмма просто была послушной игрушкой, она еще не забыла наказания пребыванием в Хавардене. К тому же девушка уже без памяти влюбилась в Гревилла и по его воле была готова на все.
Конечно, это ужасно — полгода прожить в разлуке с возлюбленным, но все равно лучше, чем быть изгнанной им совсем. Только бы не отказался, только бы не прогнал!
Уильям лорд Гамильтон
Главное занятие в первой половине дня у лорда Гамильтона — переписка. Английский посол столь активно писал многим корреспондентам, что наверняка тратил на одни марки целое состояние! Но Гамильтон жил этим, а потому денег на почтовые отправления не жалел, как не жалел и на свои коллекции.