Лорд не так давно успел отправить коллекцию ваз — самое дорогое, что было, кораблем в Англию и ждал сообщения от Гревилла о получении. Ни за что не подумал бы, что придется вот так удирать! Если бы только знал, разве разъезжал по Италии в то время, пока еще можно было спасать коллекции? Столько времени потрачено зря.
Сердце коллекционера обливалось кровью, забрать хотелось все, но как это сделать?!
Нельсон пришел в восторг от выдумки своей возлюбленной, от ее хитрости и смелости. Рискнуть самой пройти тайным ходом, не зная, что ждет впереди, — разве это не отвага? Но пока об этом поступке леди Гамильтон он вынужден молчать, чтобы кто-то случайно не проговорился о тайном ходе.
В королевском дворце истерика достигла максимума, потому что остатки неаполитанской армии беспорядочно отступали. Было ясно, что завтра или послезавтра французы будут в городе. Для побега осталась одна ночь, но как сделать, чтобы никто ничего не заподозрил?
На виллу приехал турецкий посол Келим Эфенди. Эмма, у которой от происходящих событий скулы сводило, а от недосыпания глаза просто слипались, тихо чертыхнулась:
— Чертов дурак! Только его сейчас не хватало.
Лорд Гамильтон чуть криво улыбнулся:
— Постарайся сдержать себя при после.
После взаимных приветствий, во время которых у Эммы пятки чесались встать и уйти, настолько она спешила, Келим Эфенди вдруг лукаво заметил:
— Понимаю, что вам некогда, и не стану тратить драгоценное время. Я хотел бы пригласить лорда Гамильтона и леди Гамильтон на прием, который устраиваю в их честь.
— Прием?
Надо ли говорить, насколько неуместно в такое время устраивать приемы?
— Полагаю, что этот достойный прием отвлечет внимание толпы от… другого дворца. А вы получите возможность вовремя его покинуть безо всяких подозрений.
— Благодарю вас, господин посол, за оказанную честь…
Склонившись над рукой Эммы, посол тихонько добавил:
— Не бойтесь, я не выдам. Такая красивая леди не должна попасть в руки французских солдат или неистовой толпы.
— Спасибо.
Королева, услышав о приеме, обомлела:
— Леди Гамильтон, я полагала, что вы наш друг! Я полагала вас самым большим своим другом… Неужели нельзя под каким-то предлогом избежать этого приема?
Из глаз Марии-Шарлотты ручьем полились слезы.
— Ваше Величество, я была и остаюсь вашим другом и другом вашей семьи. А прием нужен, чтобы отвлечь внимание от вас. Мы с лордом будем веселиться у всех на виду, а вы сбежите.
Последовал новый приступ истерики:
— О нет! Я не допущу, чтобы вы остались здесь на съедение этим варварам!
— Мы не останемся, мы с лордом догоним вас на корабле.
Когда уговаривать заламывающую руки королеву надоело, Эмма просто приказала:
— Ваше Величество, будьте готовы к заходу солнца. И не забудьте оставить зажженные свечи во многих комнатах.
— Эта зачем?
— Чтобы создавалось впечатление, что вы во дворце.
На вилле лорд Гамильтон неприкаянно бродил по полупустым комнатам, с тоской глядя на оставшиеся на стенах картины, сложенные в угол вазы и разную мелочь, которую взять не удалось, трогал дрожащими пальцами образцы вулканической лавы, словно беседуя с ними. Лорд страдал, потому что каждый камень мог ему о чем-то напомнить, он любил вулкан и образцы лавы добывал сам, поднимаясь к жерлу иногда с риском для жизни.
Заканчивалась, вернее, так резко и нелепо обрывалась замечательная часть его жизни, в которой он был счастлив, как коллекционер, в которой встретил Эмму и влюбился, точно мальчишка. Коллекции разбросаны, что с ними будет — неизвестно. Эмма пока с ним, но что-то подсказывало лорду Гамильтону, что прежней идиллии уже не создать даже в Англии, слишком все изменилось за последние месяцы…
— Милорд, нам пора.
Жена, как всегда, красива и оживлена, она не боится ничего, чувствует себя хозяйкой положения. Какая женщина!
Келим Эфенди устроил грандиозный праздник, было шумно и весело, иллюминация осветила небо Неаполя так ярко, что никому не пришло в голову наблюдать за маленькими бухточками за городом. Правда, толпа у дворца все же проследила, чтобы королевская семья из него не выходила. Но постепенно, привлеченные праздником, горожане перетекали ближе к дворцу посла.
Перед посольством стояли несколько карет, в том числе английского посланника. Двое неаполитанцев принялись осуждающе комментировать неуместность проведения праздника в такой день. Враг у ворот, а эти дипломаты пляшут!