Она сидела у одного из немногих едва теплившихся каминов, кутаясь в шерстяную шаль, и горестно размышляла.
Тоска, апатия, холод… Этот холод преследовал их постоянно, огромный дом невозможно отопить, множество каминов требовали много дров, купить их не на что. Все деревья парка, которыми возможно пожертвовать, давно спилены и нашли свое место в огне, но этого мало, нужно в десятки раз больше.
Можно рубить лес, его в Мертоне немало, но нанять лесорубов не на что, решено экономить. Никогда еще зима в Англии не казалась ей настолько жестокой и морозной, хотя все утверждали, что это не так. Но если мерзнуть изо дня в день, то любой прохладный ветерок покажется ледяным штормом.
При мысли о шторме на глаза навернулись слезы. Горацио не боялся штормов ни в море, ни в жизни. Где ты, любимый, почему бросил их с дочерью, почему не придешь на помощь своей гибнущей Эмме?
Эмма не знала, что это еще не гибель, главные испытания еще впереди, что она еще сполна заплатит судьбе за годы счастья в Неаполе и с Нельсоном, безумное расточительство и неумение сберечь что-то на завтра. Заплатит не только она, но и Горация.
Кредиторы наседали, им надоело ждать, когда леди Гамильтон получит, наконец, дивиденды от государства, они требовали продажи собственности и выплаты по долгам. Но долгов за одно переустройство имения так много… и проценты по ним росли, как сугроб напротив крыльца… Сугроб тоже некому убирать, в Мертоне скоро не останется слуг, никто не желает работать даром.
Некому ухаживать за живностью, разведенной миссис Кэдоган, некому рубить дрова, некому работать в саду… Начатые переделки никогда не будут завершены, потому что нет средств, это очень портит внешний вид Мертона, снижая его цену.
Цену?! Эмма почти вскочила, подошла кокну, долго стояла, глядя на снежную круговерть, поднявшуюся снаружи. Хлопья теперь уже не падали отвесно, они летели, словно куда-то торопясь, крутились, завивались немыслимыми змейками, уносились прочь… Метель… Она выдувала из дома последнее тепло, два горевших камина начинали дымить. Их бы почистить, но и это некому сделать. Приглашать трубочиста из Лондона дорого.
Ей теперь все дорого. Даже если не есть, не пить, не жить, то с долгами не расплатишься за пять лет.
И вдруг… Эмма в ужасе отшатнулась от окна! Нет, не может быть!.. Там, в снежной круговерти, не обращая внимания на сугробы, прогуливались под руку два мужских силуэта — старый лорд Гамильтон держал под руку лорда Нельсона!
Эмма закрыла глаза, когда открыла снова, призраков уже не было. Но с тех пор они появлялись часто, прогуливались под ручку, но всегда спиной к ней,
удаляясь и удаляясь. Мертон нужно продавать, если этого не сделать, долги погасить не удастся никогда. Все друзья, кто только мог, уже ссудили ее деньгами, чтобы платить хотя бы проценты. Друзья, конечно, не потребуют возврата денег, пока она не сможет сделать это сама, но и дать больше не могут. К тому же редкостали появляться в Мертоне.
Почему они не рады видеть ее? Эмме было обидно, ведь раньше никого и звать не приходилось приезжали сами. Что значит остаться без средств сразу никому не нужна!
Ей в голову не приходило, что друзья и рады 6ы, но, во-первых, не хотят обременять ее и без того невеликий бюджет своим пребыванием, а во-вторых, тяжело смотреть в глаза человеку, которому нужны деньги, а ты не можешь дать.
Письмо в агентство «Гоулден-сквер» было коротким. Вдова лорда Гамильтона предлагала на продажу свое имение Мертон-плейс.
Агентство откликнулось быстро, хотя на рынке недвижимости застой, продавцы есть, покупателей нет, но имя адмирала Нельсона должно сыграть свою роль. Приехал оценщик, обошел дом и владения, покачал головой на недоделки, почесал пером за ухом, произвел подсчеты согласно записям, назвал сумму — двенадцать тысяч девятьсот тридцать фунтов стерлингов, если без мебели и картин, и уехал, отказавшись от обеда.
Эмма пришла в ярость! Тринадцать тысяч, притом, что будут налоговые вычеты, оплата нотариуса и агента, останется чуть больше десяти тысяч фунтов стерлингов! Женщина забывала, что куплено имение за девять тысяч фунтов, что кризис, что многое разворочено и недоделано, что в не отапливаемых зимой комнатах основательно попорчена обивка и даже мебель, стоял неприятный запах сырости… Она понимала одно — продажа имения, единственного, что у нее есть, не покроет сделанных долгов. Снова придется занимать, но возвращать уже нечем.
Миссис Кэдоган прислушалась, они теперь жили в нескольких небольших комнатах, потому спальни находились рядом, — Эмма рыдала.