Повезло.
Заклинание сработало, всё было хорошо.
Дождь заканчивался, Ребекка подняла голову. Как же прекрасно было ночное небо. Тучи рассеялись, стали видны тысячи огоньков, таких разных, но одинаково притягательных. Они всегда её привлекали, эти звёзды, с самого детства. Бекки знала названия множества созвездий, туманностей, отдельных звёзд.
Поддавшись воспоминаниям, в которых дедушка разрешал ей смотреть в небольшой, старенький телескоп на чердаке, она начала перечислять:
— Эридан, Орион, Единорог, Большой Пёс и… Сириус. Ярчайший на всём небосводе. Да что же это такое, — Ребекка опустила голову и огляделась.
Паучий тупик был далеко не самым прекрасным местом в Англии. Это была невзрачная улочка в бедном квартале Коукворта, рядом находилась фабрика. С того места, где стояла Бекки, были видны только её трубы, из которых поднимался дым.
Но сейчас, в свете луны, это место смотрелось во много раз лучше, чем днём. С неба совсем перестали срываться капли, в воздухе стояла свежесть. Но, как девушка не старалась, мистер Блэк её мысли не покидал.
***
А сам он в это время сидел на полу возле камина, рядом с полупустой бутылкой бренди. Шёл третий час ночи, но для Сириуса время будто остановилось. Он был совершенно один, и снова ощущал себя в этом ужасном доме, как в тюрьме.
— В Азкабане было получше, — он снова отхлебнул бренди.
Сириусу не впервой было заливать печаль. Он подумал, что слишком уж часто пьёт в последнее время.
— Было бы ещё для кого не пить. А сейчас зачем? В жизни и так слишком мало счастья. А в моей и подавно.
После определённого количества выпитого в нем непременно просыпался философ. Вот и настал этот момент, в прошлый раз это время с ним разделяла Ребекка.
— Ребекка… Твою ж мать! — Блэк со злостью швырнул стоящую около камина вазу в сторону двери.
Полетели осколки, но Сириус не спешил звать домовика. Наплевать ему было на эту вазу. Не будь он сейчас вусмерть пьяным, он разнёс бы всё в этом ненавистном ему доме.
Гриффиндорец беспомощно закрыл лицо руками. Весь этот день он лелеял хрупкую надежду. И только сейчас понемногу в его пьяное, спутанное сознание начало подкрадываться: “Она не вернётся, ты снова один. Один во всех смыслах.”
Не сумев даже подняться, Сириус, наплевав на всё, уснул на кухне, на холодном полу возле камина. Странно было думать, что ещё совсем недавно Сириус Блэк, полный сил и энергии находился в этой же самой комнате, считая себя самым счастливым человеком во всём мире. Но девушка, появившаяся, будто из его мечты, ушла так же быстро, как и пришла.
Нет, он вовсе не начал ненавидеть её, ему не хотелось этого. Сириус скорее стал ненавидеть себя самого, его посещали и мысли о том, что он, возможно, и не достоин счастья вовсе.
***
Для Северуса Снейпа эта ночь была такой же неспокойной, вот уже четвёртый час он переворачивался с одного бока на другой, но сон всё не шёл. То ли луна слишком ярко освещала комнату, то ли слишком громко стрекотали сверчки за открытым окном. В любом случае, пойти спать не представлялось возможным, и Северус зажёг свечу.
На стенах замелькали тени. Мужчина закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Как ни странно, первые мысли, пришедшие к нему, были о его детстве. Но не о школьном, которое было омрачено этими наглыми, несносными и просто жалкими людьми. Ненавистными мародёрами. В особенности Поттером и, конечно же, Блэком, куда без него.
Но нет, Северус думал о Лили. Представляя себе её образ, он вспоминал её нежный, потрясающе красивый голос, Снейп был готов слушать его днями и ночами. В глубине души он всегда мечтал быть с ней. Только с ней одной.
При каждой встрече он любовался её ярко-зелёными глазами, они ассоциировались с вечнозелёным лесом, неистово блестели, и всегда в них был огонёк.
«А её волосы! До чего же шикарны были её волосы.» Рыжие, с золотыми переливами. Северус не видел таких больше ни разу в жизни, а даже если и видел, это было совершенно не то. Лили Эванс была для него совершенством, недосягаемым и неповторимым идеалом. Он абсолютно точно не променял бы её ни на кого другого. Она была неповторимой. И влюбившись в неё однажды, Снейп больше никогда не возжелал кого-либо ещё.
«Не совсем так», — всплыло вдруг в его памяти. В то же мгновение мысли его унеслись уже в совсем другую сторону. Впервые за много лет в голове всплыл Её образ.
Обычная, ничем не примечательная и совсем не такая, как Лили. Она не была очень красивой, очень умной, очень привлекательной. Слово «очень» — вообще не про неё. Магловская француженка — такой её запомнил Северус.
«Эмилия.»
В отличие от Лили, вспоминать о ней было не так больно, но и не так приятно.
«Всего одна ночь. А какой жизненный переворот.»
Да, единственным по-настоящему хорошим воспоминанием, которое она оставила после себя, была Ребекка. Снейп был в какой-то мере даже благодарен ей. Ребекка Лефевер — его единственный родной человек. Который не убьёт, не предаст и…поймёт.
А это было важнее всего. В этой жизни Северуса никто не понимал. А Ребекка смогла, она этого захотела.
Снейп в глубине души понимал, что они не просто близкие друг другу люди, они будто родственные души. И это действительно было так.
Словно выпав из своих размышлений, он снова вернулся в реальность, открыв глаза. Свеча на прикроватной тумбочке тускнела, догорал фитиль.
— Арресто моментум.
Сказано было слишком тихо, едва слышным шёпотом, но тем не менее, Северус услышал.
И совершено точно не собирался бездействовать. Он сию секунду поднялся с кровати, сразу взяв в руки палочку:
— Люмос.
Накинув свою привычную чёрную мантию, он бесшумно подошёл к приоткрытому окну. На улице не было ни души. Ни души, кроме фигуры его дочери, уходящей вдаль.
— Куда же мы собрались, юная леди? — задал он сам себе вопрос.
«К Поттеру, куда же ещё», — первая его догадка была весьма логичной.
Применив защитные чары, Северус, стараясь не терять времени, покинул дом. Через дверь, разумеется.
Выйдя на пустынную улицу, он уже было подумал, что она трансгрессировала, но вскоре заметил её неподвижно стоящей посреди квартала, девушка молча вглядывалась в звёздное небо.
Надо признать, Снейпа это совсем не разозлило, а наоборот, весьма позабавило и даже удивило.
***
«Не выгонит же он меня одну на ночь глядя», — Ребекка всё ещё размышляла над этой ещё более безумной идеей, но было страшно. Слишком страшно.
— Он наверняка и видеть меня не захочет. Я действительно некрасиво ушла. Ничего не объяснив, не попрощавшись. Почему?
Страх. Вот она первая и единственная причина. Страх перед отцом, перед Гарри и всеми остальными. А ещё стыд. В особенности перед Люпином, тот момент девушка стала отныне считать своим самым ужасным воспоминанием. Это отвратительное ощущение съедало девушку изнутри, было невыносимо даже думать обо всём этом.
— Но ведь я…я же люблю его. Наверное, — признаваться самой себе в подобном — одно из самых тяжёлых испытаний.
Она чувствовала себя полнейшей идиоткой. Какая любовь? Слишком всё сложно. Бекки не была уверена в том, что Блэк чувствует к ней тоже самое. А уж об отце она и думать боялась. Что он сделает, если узнает? Ребекка вряд ли когда-нибудь набралась бы смелости рассказать, что прошедшие дни и ночи она проводила совсем не с Гарри Поттером. “Такому разговору я бы предпочла поцелуй дементора.” И действительно, это не так пугающе.
“А Гарри?” - не менее страшная мысль поселилась в её сознании. Ребекка всегда боялась того, что её друзья могут отвернуться от неё, узнав о её происхождении. А уж Гарри, узнав об отношениях Бекки со своим крёстным, должно быть, возненавидит её.