– Ну да, – он взлохматил светлые волосы, отчего длинная челка упала ему на глаза. – Уже неделю как праздную, – и он красивым отработанным жестом откинул волосы назад так, что даже я залюбовалась.
– Оно и видно, – я рассмеялась. – Но сегодня никак не могу, я еще даже Люсиль не видела. Мы с ней разминулись на вокзале.
– И куда ты сейчас? – расстроился Кельвин.
– Сама толком не знаю, – устало вздохнула я. – У бабули в приемной клиенты – диван занят, на вокзал идти не имеет смысла, до дома отца – далеко. Пешком не дойду, а денег у меня нет.
– Да, деньги и у меня нынче в дефиците, – пробормотал сосед. – Мне внизу в долг наливают, – пояснил он в ответ на невысказанный вопрос. – А вот помочь тебе добраться до отца я могу! – решительно заявил он. – Пошли-ка, покажу тебе то, на что я потратил свой первый гонорар! – на секунду вернулся в комнату, захватил шейный платок, бросил на меня мимолетный взгляд и среди вороха сваленной на комоде одежды безошибочно нашел одеколон, чтобы как следует надушиться.
Заинтригованная предложением, я шла за широкой спиной Кельвина, ориентируясь в кромешной темноте не столько на звук шагов, память и направление выхода, сколько на стойкий запах романиста. Коридор казался бесконечным, глаза щипало, и когда мы вышли во внутренний двор, чтобы спуститься по крутой лестнице на землю, я глубоко вдохнула уличный воздух.
Кельвин несколько раз обернулся и, убедившись, что я следую за ним и с любопытством осматриваю двор в поисках обещанного чуда, подошел к кладовке. Отворил дверь и вытащил на свет своё приобретение.
– Вот он! – гордо сообщил сосед и любовно погладил железный корпус аксессуара каждого уважающего себя модного жителя столицы. – Мой велосипед!
– Кельвин! Какая красота! – не разочаровала я писателя. – А рама, а какое сиденье, – я восхищенно разглядывала писательскую гордость.
– Спицы высочайшего качества и дополнительное сиденье для пассажира, – вставил владелец, довольный произведенным эффектом.
– А какая вместительная корзина для продуктов, – заглянула внутрь этой самой корзины. – Тут что–то лежит, – и мы вместе заглянули вовнутрь, едва не стукнувшись лбами.
Среди оберток от съеденного шоколада и розовых перьев торчало стеклянное горлышко бутылки.
– Бутылка! – обрадовался находке Стоун и вытащил её из корзины.
Сосуд был наполовину полон, ну или наполовину пуст. Но наполнение его было странного, пугающе яркого зеленого цвета.
– Какой странный напиток, – удивилась я.
– Ангелочек, – Кельвин посмотрел на меня с некоторым недоверием, – ты что же, никогда не видела туринского самогона?
– Нет, – помотала я головой. – Да и где бы я могла, он же вроде бы запрещен?
– Запрещен, – подтвердил писатель. – Я тебе даже скажу, его почти невозможно достать! И от этого он стал еще вожделенней для таких ценителей, как я! – отвинтил крыжечку и поднес бутыль к моему носу.
Обоняние, сраженное наповал ароматами соседа, но уже почти вернувшееся, получило еще один сокрушительный удар. Зеленая жидкость пахла настолько отвратительно, что я чихнула, а нос мой и вовсе потерял чувствительность.
– Если он такой ценный, почему лежал здесь? – отчихалась я. – И почему в перьях? – задала я интересующий вопрос, вытягивая длинное розовое боа из корзины.
– Так … спрятал, наверное? – почесал затылок мужчина. – Но это же к лучшему! Нам даже не надо никуда идти, чтобы отметить мою книгу и твой приезд! За нас! – громко провозгласил счастливый гений и всучил мне в руки подпольный самогон.
– А ты как же? – недоверчиво спросила я.
– Я не буду, – отрицательно помотал он головой. – Мне еще рулить, – пояснил он отказ от спиртного.
– Что-то я как-то не уверена, – пробормотала я и снова принюхалась.
– Один глоток, Анжи, – подначил меня сосед. – Пока доедем, даже запаха не останется! И потом, когда тебе еще представится такая возможность?
– Действительно, – задумалась я.
Бабушка предпочитает коньяк, отец в принципе не пьет, мы с Мэгги изредка покупаем легкие вина. Самогон среди моих знакомых не популярен, а никаких запахов я уже всё равно не чувствую.
– За нас! – подмигнула я Кельвину и сделала большой глоток.
И пока я откашливалась, мой собутыльник снова скрылся в кладовой, а потом вынес оттуда два аккуратных кожаных шлема, и к ним почему-то авиационные очки.
– Как дела у Мэгги? – замялся он в дверях и, кажется, слегка покраснел. Похоже я чего-то не знаю, или подруга, сама того не ведая, на прошлой бабулиной свадьбе произвела на писателя неизгладимое впечатление. Не она ли вдохновила его завершить многострадальный роман?